день единения

рююсс врачи-вредители


О муза, рцы:
«Сугубо жалки,
Кто, зрак вперяя в мелкоскоп,
В моче, в слюне считают палки
И называют их микроб!
Собрав клопы, козявы, воши
И прочий гад еще поплоше,
Болезни тщатся все пресечь!
Помыслили ль о том немного,
Что несть болезни не от бога?
Против рожна подъяли меч!»
О вы, крамольные хирурги,
Что анатомите тела
В Москве, в Казани, в Петербурге, —

О вас везде шумит молва!
Вонзая в труп прохладный бритву,
Твердите ль про себя молитву
Иль молча курите табак?
Живому руку отсекая,
Вотще твердить, болезнь какая...
А без руки жить льзя ли как?
Коль ваши кокки и макокки
Несчетны, как вы мните, впрямь,
Вотще к ним будете жестоки:
Стада их, сколь ты ни упрямь,
Льзя ль удалить стальным пинцетом,
Размыслили ли вы об этом,
Ножом пиля аппендицит!
Коль в голове женой ищуся,
От воши ся избавить тщуся,
А сколь же мельче лейкоцит!
Где поглощенных лекций горы?
Гора наук родит вам мышь!
Где суесловны разговоры
Профессоров!
Прямой барыш
Книгопродавцу лишь от лекций.
А пользу впрямь от дезинфекций
Получит лишь аптекарь-плут!
Кишка слепая не прозреет,
Ни чирий раньше не дозреет,
Коль градусник под мышку ткнуть!
Жалчее тех, что ищут иксы
Иль анатомят червяка,
Иные, что в словах суффиксы
Находят с видом знатока...
Насчет каких-то спорят корней,
Твердят один другого вздорней,
Откуда, от семян каких
Произросла, как в поле брюква,
Та иль иная в слове буква,
И надлежит чинить как их..
Профессор в университете
Иной — послушать — что Невтон!
А уж в участке на примете,
В скрижаль полицией внесен.
Студент того не понимает,
Словам крамольника внимает,
И сам в темнице свил приют!
Когда б закрыть все высши школы,
Поменьше было бы крамолы! —
О сем и камни вопиют!7 <1913>

ПРЯМАЯ ЛИНИЯ

С души прет, говорит, от этого самого П. Ну, что, говорит, хорошего, ежели я посреди речи о задачах Интернационала — в Ригу вдруг поеду?!» Он плачет, жена за ним в голос, дети вой подняли, — инда меня слеза прошибла. Одначе — забрал. Потому обязанность такая. Раз ты свободный гражданин — слушай П, сволочь паршивая! На то тебе и свобода дадена, чтоб ты П барщину сполнял! Так записать вас?
— А, ч-ерт!.. А что, не долго будет?
— Да нет, где там долго! Много ли — полтора-два часа. Черт с ними, идите, господин, не связывайтесь лучше! И мне, и вам покойнее. Речь П, речь П-ва, речь молдавского какого-то холуя, — да и все. Ну, потом, конечно, лезорюция собрамшихся.

уже пожаловалось мильон
скоро пожалуюца ВСЕ
=============================
— Бюрократизмус! — кричал немец, в ажитации переходя на трудный русский язык.
Остап молча взял европейского гостя за руку, подвел его к висевшему на стене ящику для жалоб и сказал, как глухому: — Сюда! Понимаете? В ящик. Шрайбен, шриб, гешрибен. Писать. Понимаете? Я пишу, ты пишешь, он пишет, она, оно пишет. Понимаете? Мы, вы, они, оне пишут жалобы и кладут в сей ящик. Класть. Глагол класть. Мы, вы, они, оне кладут жалобы… И никто их не вынимает. Вынимать! Я не вынимаю, ты не вынимаешь…

yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fvz.ru...F8%2F958466.html&d=1
«О преимуществах наличия филиалов (музеев) в регионах: хотел вчера сходить в Эрмитаж, говорят, Эрмитаж закрыт. Был бы филиал здесь, в Калининграде, я пришел бы сюда», – сказал глава государства.

Он заявил также, что создание культурно-образовательных и музейных комплексов в регионах не должно идти за счет финансовых и кадровых ресурсов местных учреждений культуры; новые центры должны дополнять существующие музеи, театры и творческие вузы, их нельзя отодвигать на периферию.

Российский лидер подчеркнул, что «новые культурные центры призваны обогащать и дополнять культурную жизнь в регионах»; они должны работать в тесном партнерстве с региональными и местными музеями, театрами, творческими вузами, у которых есть огромный потенциал и которые должны иметь все возможности для собственного развития. Кроме того, нужно избегать шаблонных подходов при создании культурных центров в регионах России; унификация в данном случае уместна, однако и здесь следует придерживаться золотой середины, сказал Путин.

Его превосходительство откинулось на спинку удобного кресла и сказало разнеженным голосом:
— Ах, вы знаете, какая прелесть это искусство!.. Вот на днях я был в Эрмитаже [1], такие есть там картинки, что пальчики оближешь: Рубенсы разные, Тенирсы, голландцы и прочее в этом роде.

Секретарь подумал и сказал:
— Да, живопись — приятное времяпрепровождение.
— Что живопись? А музыка! Слушаешь какую-нибудь ораторию, и кажется тебе, что в небесах плаваешь... Возьмите Гуно, например, Берлиоза, Верди [2], да мало ли...
— Гуно, — хороший композитор, — подтвердил секретарь. — Вообще музыка — увлекательное занятие.
— А поэзия! Стихи возьмите. Что может быть возвышеннее?

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
И я понял в одно мгновенье...

Ну, дальше я не помню. Но, в общем, хорошо!
— Да-с. Стихи чрезвычайно приятны и освежительны для ума.
— А науки!.. — совсем разнежась, прошептало его превосходительство. — Климатология, техника, гидрография... Я прямо удивляюсь, отчего у нас так мало открытий в области науки, а также почти не слышно о художниках, музыкантах и поэтах.
— Они есть, ваше превосходительство, но гибнут в безвестности.
— Надо их открывать и... как это говорится, вытаскивать за уши на свет божий.
— Некому поручить, ваше превосходительство!
— Как некому? Надо поручить тем, кто стоит ближе к населению. Кто у нас стоит ближе всех к населению?
— Полиция, ваше превосходительство!
— И прекрасно! Это как раз по нашему департаменту. Пусть ищут, пусть шарят! Мы поставим искусство так высоко, что у него голова закружится.
.....................
........................

— Ты Иван Косолапов?
— Я, господин урядник!
— На гармонии, говорят, играешь?
— Это мы с нашим вдовольствием.
— А-а-а... «С вдовольствием»? Вот же тебе, паршивец!
— Господин урядник, за что же? Нешто уж и на гармонии нельзя?
— Вот ты у меня узнаешь «вдовольствие»! Я вас, мерзавцев, всех обнаружу. Ты у меня заиграешь! А климатологией [4] занимаешься?
— Что вы, господин урядник? Нешто возможно? Мы, слава богу, тоже не без понятия.
— А кто же у вас тут климатологией занимается?
— Надо быть, Игнашка Кривой к этому делу причинен. Не то он конокрад, не то это самое.
— Взять Кривого. А тебя, Косолапов, буду держать до тех пор, пока всех сообщников не покажешь.
— Ты — Кривой?
— Так точно.
— Климатологией занимался?
— Зачем мне? Слава богу, жена есть, детки...
— Нечего прикидываться! Я вас всех, дьяволов, переловлю! Песни пел?
— Так нешто я один. На лугу-то запрошлое воскресенье все пели: Петрушака Кондыба, Фома Хряк, Хромой Елизар, дядя Митяй да дядя Петряй...
— Стой не тарахти! Дай записать... Эка, сколько народу набирается. Куда его сажать? Ума не приложу.
Через две недели во второе делопроизводство департамента полиции стали поступать из провинции донесения:
«Согласно циркуляра от 2 февраля, лица, виновные в пении, живописи и климатологии, обнаружены, затем, после некоторого запирательства, изобличены и в настоящее время состоят под стражей впредь до вашего распоряжения».

Пробудился Поток на другой на реке,
На какой? — не припомнит преданье;
Погуляв себе взад и вперед в холодке,
Входит он во просторное зданье;
Видит: судьи сидят, и торжественно тут
Над преступником гласный свершается суд.
Несомненны и тяжки улики,
Преступленья ж довольно велики:
Он отца отравил, пару теток убил,
Взял подлогом чужое именье
Да двух братьев и трех дочерей задушил, —
Ожидают присяжных решенья.
И присяжные входят с довольным лицом:
«Хоть убил, — говорят, — не виновен ни в чем!»
Тут платками им слева и справа
Машут барышни с криками: браво!
И промолвил Поток:
«Со присяжными суд
Был обычен и нашему миру,
Но когда бы такой подвернулся нам шут,
В триста кун заплатил бы он виру!»
А соседи, косясь на него, говорят:
«Вишь, какой затесался сюда ретроград!
Отсталой он, то видно по платью,
Притеснять хочет меньшую братью!»
Но Поток из их слов ничего не поймет,
И в другое он здание входит;
Там какой-то аптекарь, не то патриот,
Пред толпою ученье проводит:
Что, мол, нету души, а одна только плоть
И что если и впрямь существует господь,
То он только есть вид кислорода,
Вся же суть в безначалье народа.
И, увидея Потока, к нему свысока
Патриот обратился сурово: «Говори, уважаешь ли ты мужика?»
Но Поток вопрошает: «Какого?»
«Мужика вообще, что смиреньем велик!»
Но Поток говорит: «Есть мужик и мужик:
Если он не пропьет урожаю,
Я тогда мужика уважаю!»
«Феодал! — закричал на него патриот. —
Знай, что только в народе спасенье!»
Но Поток говорит: «Я ведь тоже народ,
Так за что ж для меня исключенье?»
Но к нему патриот: «Ты народ, да не тот!
Править Русью призван только черный народ!
То по старой системе всяк равен,
А по нашей лишь он полноправен!»
Тут все подняли крик, словно дернул их бес,
Угрожают Потоку бедою.
Слышно: почва, гуманность, коммуна, прогресс
И что кто-то заеден средою.
Меж собой вперерыв, наподобье галчат,
Все об общем каком-то о деле кричат,
И Потока с язвительным тоном
Называют остзейским бароном.
И подумал Поток: «Уж, господь борони,
Не проснулся ли я слишком рано?
Ведь вчера еще, лежа на брюхе, они
Обожали московского хана,
А сегодня велят мужика обожать.
Мне сдается, такая потребность лежать
То пред тем, то пред этим на брюхе,
На вчерашнем основана духе!»
В третий входит он дом — и объял его страх:
Видит, в длинной палате вонючей,
Все острижены вкруг, в сюртуках и очках,
Собралися красавицы кучей.
Про какие-то женские споря права,
Совершают они, засуча рукава,
Пресловутое общее дело:
Потрошат чье-то мертвое тело.
Ужаснулся Поток, от красавиц бежит,
А они восклицают ехидно:
«Ах, какой он пошляк! Ах, как он неразвит!
Современности вовсе не видно!»
Но Поток говорит, очутясь на дворе:
«То ж бывало у нас и на Лысой горе,
Только ведьмы хоть голы и босы,
Но, по крайности, есть у них косы!»
И что видеть и слышать ему довелось:
И тот суд, и о боге ученье,
И в сиянье мужик, и девицы без кос —
Всё приводит его к заключенью:
«Много разных бывает на свете чудес!
Я не знаю, что значит какой-то прогресс,
Но до здравого русского веча Вам еще, государи, далече!»
И так сделалось гадко и тошно ему,
Что он наземь как сноп упадает
И под слово прогресс, как в чаду и дыму,
Лет на двести еще засыпает.
Пробужденья его мы теперь подождем,
Что, проснувшись, увидит, о том и споем,
А покудова он не проспится,
Наудачу нам петь не годится.

УБЕЙ НЕМЦА






это только дисты разсказывают про добрых немцев

никак и хохлив недодавить

Славянам (1867)
вся европа = наша
немцы - проваливате в свой край по рине=эридану

Привет вам задушевный, братья,
Со всех Славянщины концов,
Привет наш всем вам, без изъятья!
Для всех семейный пир готов!
Недаром вас звала Россия
На праздник мира и любви;
Но знайте, гости дорогие,
Вы здесь не гости, вы — свои!

Вы дома здесь, и больше дома,
Чем там, на родине своей,—
Здесь, где господство незнакомо
Иноязыческих властей,
Здесь, где у власти и подданства
Один язык, один для всех,
И не считается Славянство
За тяжкий первородный грех!

Хотя враждебною судьбиной
И были мы разлучены,
Но все же мы народ единый,
Единой матери сыны;
Но все же братья мы родные!
Вот, вот что ненавидят в нас!
Вам не прощается Россия,
России — не прощают sacs

Смущает их, и до испугу,
Что вся славянская семья
В лицо и недругу и другу
Впервые скажет: — Это я!
При неотступном вспоминанье
О длинной цепи злых обид
Славянское самосознанье,
Как божья кара, их страшит!

Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда. создалась:
Для них — закон и равноправно=ть,
Для нас — насилье и обман,
И закрепила стародавность
Их как наследие славян.

И то, что длилося веками,
Не истощилось и поднесь
И тяготеет и над нами-
Над нами, собранными здесь...
Еще болит от старых болей
Вся современная пора...
Не тронуто Коссово поле,
Не срыта Белая Гора!

А между нас,— позор немалый,—
В славянской, всем родной среде,
Лишь тот ушел от их опалы
И не подвергся их вражде,
Кто для своих всегда и всюду
Злодеем был передовым:
Они лишь нашего Иуду
Честят лобзанием своим.


Опально-мировое племя,
Когда же будешь ты народ?
Когда же упразднится время
Твоей и розни и невзгод,
И грянет клич к объединенью,
И рухнет то, что делит нас?..
Мы ждем и верим провиденью-
Ему известны день и час...

И эта вера в правду бога
Уж в нашей не умрет груди,
Хоть много жертв и горя много
Еще мы видим впереди...
Он жив — верховный промыслитель,
И суд его не оскудел,
И слово царь-освободитель
За русский выступит предел...

в 10 раз - Где жили ИСТИННЫЕ НЕМЦЫ

все остальное - словьяне (люди бурги люди оманы люди дудины и даже чаруски)
фашисты - геть до рины-еридану \\ там маете ваше жидивское правительство

к примеру народ виспы svastour.ru/articles/puteshestviya/rossi...-i-oblast/vepsy.html etc

Спикер Госдумы Вячеслав Володин 12 августа обсудит с главой комитета по безопасности и противодействию коррупции Василием Пискаревым проблему организации расследования иностранного вмешательства в выборы в России.

В. В. КНЯЗЕВ ЖИВОЙ ТРУП 6-Я ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМА
«Представители народа»...
Подтасованного рода:
Через сотни мелких сит
Вверх протащенный Терсит,
Что, под фирмою Патрокла,
Лихо втиснут был за стекла
Казовых оранжерей
— Тешь Европу и жирей!
И такой-то плод законный
Черной магии исконной
Незабвенных держиморд
И доднесь, пятная борт
Корабля моей отчизны,
Смеет, в тоне укоризны
Рулевому, так сказать,
— Направление казать?
Но ведь это же... курьезно!
Нет, подумайте серьезно:
Полусгнивший, жалкий труп
Покидает мирный сруб
И с зловонного погоста
Шлет отчизне (очень просто!)
Свой кладбищенский указ:
«Ближе к берегу баркас!»
Нет, почтеннейшие трупы,
Мы не так просты и глупы,
Чтобы слушать мертвеца
С безмятежностью лица!
Не для вас командный мостик:
Не угодно ль — на погостик?
Вас создавшие — мертвы;
Значит, таковы — и вы!
Март 1917

old.duma.gov.ru/

по всем офиц каналам сего дня му-сульмане
кумран-баран
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
ШКУРНЫЙ ВОПРОС
Духовенство высказалось самым решительным образом против отделе­ния церкви от государства.
Что надобно для веры?
«Огонь сердец...»
Химеры!
Казенный нужен кнут,
Дабы пасомых стадо
Страшилось пуще ада
Иноцерковных блюд!
Что надобно для веры?
«Любовь к творцу...»
Химеры!
К попам потребен страх.
Попробуй-ка, изверясь,
Впасть в «дьявольскую ересь»
— Сгниешь в монастырях!
Что надобно для веры?
«Жизнь во Христе...»
Химеры!
Важней всего оклад,
Дабы чинуш от ряски
Начальству строил глазки
И пел с начальством в лад!
<Июль 1917>
\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\
Раз пошел я на прогулку
И с собой собаку взял
Вижу: вдаль по переулку
Все стремятся на вокзал.

Побежал я за народом,
Бросив Жучку у ларька
Принимает бабка роды
У какого-то царька

Охнув тут же огляделся:
Кто рожает, я – свидетель
Мне кричат: Чего расселся,
Что, не видишь, здесь же дети!

А какие к черту дети!
Нет пока их налицо!
И за то, что так ответил
получил удар в лицо

Кровь ударила мне в руки
Заурчало в животе
Крикнул в муке: Ах вы суки,
Применили карате.

Я спустился в Тартарары
Вижу там Тартарары
Все разбилися на пары
И от них идут пары.

Сел на камушек замшелый
Я газетку почитать
Слышу: юноша незрелый
начал Шуберта играть

Вдруг я слышу тонким слухом
Что он "ЛЯ" неверно взял
И, зажавши пальцем ухо,
Ах ты "-ЛЯ"! – ему сказал

Он сказал: Молчи, с газеткой!
Встал, расправил плечи врозь
и меня упругой веткой
стал хлестать и вкривь и вкось

Тут лицо мое покрылось
Множеством зловонных ран
В ручейке оно отмылось
А на дне лежал Коран.

Мне брезгливо стало сразу
Вспомнил я про злых татар,
Что повергли Русь, заразы
В мрак, погибель и Тартар

Ну держитесь, мусульмане! –
Закричал я дик и рьян
И с листовками в кармане
Побежал в "АФГАНИСТАН"

Сел на сани, в ресторане
оказался через час
хорошо в "АФГАНИСТАНЕ"
Я гулял там тыщу раз!

Сдвинул брови к переносью
Толстый чопорный швейцар
Двинул по уху мне тростью:
Ты куда залез, архар?!

По бульвару черный ворон
Едет фарами светя
Если чем-то недоволен
Он возьмет тебя, дитя!

Я его не испугался:
Я ж ни в чем не виноват
Он со мною поравнялся
Из него торчал солдат

Снял ремень неторопливо
Китель снял, пилотку снял
И сказал: "А ну-ка живо,
Одевайся. Все. Понял?!"

Я оделся, сел на поезд
Вышел в поле, взял топор
Постоял в г==не по пояс
Задержав волны напор

Грустно стало и тоскливо,
Но спокойно на душе.
Я лежал и кушал сливу
Всю в парше и анаше.

Тут конец моим куплетам
Жизнь прожил я неспроста
Я б занялся, брат, балетом
Да нельзя уйти с поста.
portvein-kavkaz.narod.ru/

ОБЫВАТЕЛЬЩИНА
Иван Иваныч недоволен:
«Ну да, я цел, я сыт, я волен,
Меня не смеет уж никто
Гноить годами ни за что
В зловонной камере острога,
— Мне всюду вольная дорога,
Над обреченной головой
Уж не стоит городовой!
Да, былью стали небылицы,
Но... между прочим, почему
На лучших улицах столицы
Проходу нету никому?
Повсюду сор, бумажки, семя,
Что шаг — галдящий изувер;
Пускай у нас иное время,
Но... где же милиционер?!

Как позволяет он торговке
Сидеть с корзиной у дворца
Иль этой латаной поддевке
Громить правительство с крыльца?
Ведь это ж мерзостно и гадко.
Цыганский табор на мосту!
Где вы, блюстители порядка?
Заснули, что ли, на посту?!
Иль вот еще — свобода слова...
Я понимаю, это — плюс,
Порядка нового основа:
Да сгинет гнет цензурных уз!
Но... всё же, сеять стачек семя,
Звать к примененью крайних мер!..
Ну да, у нас — иное время,
Но... где же милиционер?!

Как позволяет он открыто
Писать о мерзостях войны?
Как не препятствует сердито
Критиковать вождей страны?
Где меч спасительной острастки,
Шлагбаум твердого пути?
Зачем газетчик — не в участке?
Редакторы — не взаперти?
Не на костре листков беремя?!
Не под цензурой изувер?!
Пускай у нас иное время,
Но... где же милиционер?!
<Июль 1917>

МОНУМЕНТ
Враг кумиров, вольных даней
Не ношу им всё равно...
А из питерских ваяний
Всех забавней мне одно:
Туша-всадник, конь неловкий,
Бронзы — целый капитал!
Две приезжие поддевки
Озирают пьедестал.
Смотрят вверх, дивятся хмуро,
О минувшем говоря...
Грозно высится фигура
Предпоследнего царя.

На чугунной кобылице
Между питерских громад
Виды видевшей столице
Он показывает зад.
Грузный конь под масть громадам,
Грузен корпус седока:
Мол, задавим конским задом
Всю Россию, как жука!
Затевали панегирик
— Вышел вылитый памфлет,
И, увы, любезный лирик,
Здесь тебе поживы нет.
Бред мечтательный наруша,
Всей поэзии в контраст,
Эта будничная туша
Настроений не создаст.
Вишь, уперся в бок свой локтем,
Давит стремя груз ноги.
Так и ждешь: запахнут дегтем
Тихоходы-сапоги.
Дрема знойная от тела,
Особливо — жарким днем,
И одежда пропотела
Мешковатая на нем.
Царь-урядник — ужас пашен...
Эка глыба! Экий рост!
А ни малости не страшен —
Сразу видно: ух, как прост!
«Не бессмертная громада! —
Счет поддевки подвели. —
Их, вчерашних, нам не надо,
Коли нынешних смели!»
Июнь 1917

8 сентября 2019 года состоится единый день голосования, в этот день будут проходить выборы в выборные органы и на выборные должности различных уровней, в частности:
дополнительные выборы депутатов Государственной Думы
выборы глав 18 субъектов Федерации
ДОРОЖНОЕ
Сквозь болотные туманы
Пробирается страна.
Ждет-пождет, как оной манны,
«Близких» выборов она.
Труден путь.
Не слишком бойко
Поспешает тройка-Русь.
Ах, куда ты мчишься, тройка,
— Догадаться не берусь!
То кружишь, пути не зная,
То пред Думой ров глубок,
То, на горе, пристяжная
жыриновски тянет вбок...
Что-то слышится родное
В новых песнях ямщика,
— Точно «тпру» очередное
Из едросского ЦК.
Ни езды, ни «твердой власти»...
И, почуяв поворот,
Сотни мосек черной масти
Голосят из-под ворот!

<Август 1917>

«Пытался поднять забрало шлема». Участник акции оппозиции в Москве получил три года колонии
Читать полностью: news.tut.by/world/652152.html
взял за рукав и пр и пр

---

в этой поганой рашке всегда так было
надо читать классику



I

Пристава Строева взяв за рукав,
Бунин устроил полемику.
Пристав, глазами в упор засверкав,
Отповедь дал академику.
И, обнаружив чиновничий такт,
В "сферы" потек за содействием,
Квалифицируя названный факт,
Как оскорбление действием.
Что же тут странного? Бунин - поэт,
Имя, талант, эрудиция...
Ну, а у путина "имени" нет, -
Только: мундир да амбиция!
О, Россиянин! Твой жребий лукав;
Жить на Руси нужно истово.
Ведай: поэту нельзя за рукав
Трогать казенного пристава.

II

Меру воздействия вмиг изыскав, -
Гордость должна быть приструнена, -
Пристав поспешно повлек за рукав
"В часть" академика Бунина.
И погрузился печальный поэт
В недра российской полиции,
Ибо - "мундира" на Бунине нет,
Стало быть, нет и "амбиции".
Умер в печати подавленный звук, -
Тихо застыл, как чахоточный...
Ибо - писателя взять за сюртук
Может любой околоточный.
Да, Россиянин! Твой жребий лукав,
Жить на Руси нужно истово...
Ценятся розно - поэта рукав
И такой же у пристава! (цит. по: Подъем. 1979. No 5. С. 149).


Источник: bunin-lit.ru/bunin/letters/letter-735.htm
+++++
Мы где? Не в Турции ли мы?
Не знаю, хоть убей!
Везде теперь у нас в ходу
Турецкий титул: "бей!"

<18 февраля 1907>

оттуда же
колыбельная утина
Спи, голодная Россия,
Баюшки-баю!

Сторожат штыки стальные
Волюшку твою.
Стану я писать доклады,
Манифест скрою,
Ты ж дремли, моя отрада,
Баюшки-баю!

Ты, я знаю, будет время,
Проклянешь житье,
Ты захочешь сбросить бремя
И возьмешь ружье.
Я расставлю пулеметы,
Кровью всё залью...
Спи, Россия, без заботы,
Баюшки-баю!

Ты спокойна будешь с виду,
Счастлива во сне,
Я тогда на биржу выйду -
Займ удастся мне.
Чтоб не грезилась свобода,
Меры я приму:
Для мятежного народа
Выстрою тюрьму.
Заведу я эшафоты,
В цепи закую,
Спи, Россия, без заботы,
Баюшки-баю!

Конец 1905

В классе последнем античной гимназии
Стал Иловайский немил -
Я у историка (верх безобразия!!)
Книжки получше просил:
"Можно ли мне почитать Костомарова?" -
Зевса я стал умолять.
"Строите вы нигилиста Базарова...
Смирно, молчать!"

Помню, в эпоху былую студенчества
Педель какой-то у нас
Был уличаем (наивность младенчества!)
В подлых доносах не раз.
Мы возопили о правде карающей:
"Нужно шпиона убрать!"
Голос в ответ раздается рыкающий:
"Смирно, молчать!"

С чистой душою и благо-на-меренной
Раз я по граду бродил;
Вижу - рукою зело неумеренной
Дворник курсистку лупил.
В роль я вошел паладина-спасителя,
Дворника стал укорять...
Вдруг раздается рычанье блюстителя:
"Смирно, молчать!"

В древней Руси - времена невозвратные
Грозных Иванов-царей -
Просто карались "идеи превратные"
Вмиг вырываньем ноздрей.
Нравы смягчились у нас просвещением,
Всюду - эдем, благодать...
Мы либералов уймем "пресечением"...
"Смирно, молчать!"

1905

ПЕСНЯ рюссгвард
(Унутренняя)


Запевала
Шаг назад, шаг вперед,
Полборот направо!
Кто всех вольных перебьет,
Тому честь и слава!

Хор

Ура, ура, ура!
Бей во славу русского двуглавого орла!

Лев! прав! раз! два!
Приготовь патроны.
Будет помнить вся Москва
Красные погоны.
Ура!

Рота стой, рота пли
Спереди и с тыла!
Мы заслужим, ай-люли,
По кусочку мыла!
Ура!

Женщин, старцев и детей
Настреляли кучи.
То-то полк богатырей,
То-то полк могучий!

Ура, ура, ура...
Бей во славу русского, двуглавого орла.

Конец 1905 или начало 1906

где это видано где ето слыхано

Послушайте, прошу, что старому случилось,
Когда ему гулять за благо рассудилось.
Он ехал на осле, а следом парень шел;
И только лишь с горы они спустились в дол,
Прохожий осудил тотчас его на встрече:
«Ах, как ты малому даешь бресть толь далече?»
Старик сошел с осла и сына посадил,
И только лишь за ним десяток раз ступил,
То люди начали указывать перстами:
«Такими вот весь свет наполнен дураками:
Не можно ль на осле им ехать обоим?»
Старик к ребенку сел и едет вместе с ним.
Однако, чуть минул местечка половину,
Весь рынок закричал: «Что мучишь так скотину?»
Тогда старик осла домой поворотил
И, скуки не стерпя, себе проговорил:
«Как стану я смотреть на все людские речи,
То будет и осла взвалить к себе на плечи».

(ломоносовь)

Вступивший в должность губернатора Санкт-Петербурга Александр Беглов наделил полномочиями члена Совета Федерации действующего сенатора от региона Валентину Матвиенко.

Калигула коня в сенат
Поставил и отборным
Велел кормить его зерном
Сенаторам покорным.
Теперь не те уж времена,
Не так решенья быстры,
Зато не брезгают овсом
Сенаторы-министры.

Декабрь 1905

последствия майдана

Четыре дня мы шли опустошенной степью.
И вот открылось нам раздолие Днепра,
Где с ним сливается Десна, его сестра...
Кто не дивится там его великолепью!

Но было нам в тот день не до земных красот!
Спешили в Киев мы - разграбленный, пустынный,
Чтоб лобызать хоть прах от церкви Десятинной,
Чтоб плакать на камнях от Золотых ворот!

Всю ночь бродили мы, отчаяньем объяты,
Среди развалин тех, рыдая о былом;
Мы утром все в слезах пошли своим путем...
Еще спустя три дня открылись нам Карпаты.

3 ноября 1898

для истории
Когда все расселятся
в раю и аду,
земля итогами подведена будет
— помните:
в 1991 году
из Петрограда исчезли красивые люди.
<1916>

маяковский
===========================================================
...... И пришел к царю лейб-медик.
"Царь, - он молвил, - мы излечим
Обезьянку, а не сможем,
Так помочь ей больше нечем...
Обезьянке нужны только
Климат новый и не жаркий,
Путешествие морское,
Вина самой лучшей марки...
Царь, пошли ее скорее
В Петербург, там все счастлИвы,
Люди там здоровьем пышут,
Все свободны, все красивы...
Не клюют там куры денег
(Ибо деньги там - бумажки),
Там народ не понимает,
Что такое каталажки.
Царь, отправь туда больную!
Царь, не медли, царь, не медли!" -
Так сказал царю лейб-медик,
Мудрый старец Игразедли.

Я не знаю, в заключенье
Что предпринял царь Сиама, -
На российской почте, верно,
Затерялась телеграмма.

<1906>

ГОВОРЯЩИЕ КАМНИ
Однажды в мусоре разговорились камни:
Осколок мрамора, булыжник и кирпич.
И первый произнес:
«Как эта глушь и дичь
Тяжка мне! Но верю — близок час;
Меня возьмут от вас
И во дворец средь бархата положат,
— Сокровища умножат...
Рабочий уж пришел, вы видите?
Близка Ко мне его рука.
Бери меня, бери!..»
— «Тебя он не заметил,
— Кирпич ему ответил,
— Подумаешь, как занят он тобой!
Он над фабричною
Работает трубой.
Мой друг, надежды ваши шатки.
Я лягу в этой кладке, вонзившись в купол голубой».
Кого ж взяла рабочая рука?
Булыжник за бока!
<1915>
===========================================
Манифест самосохранения

Пусть мир помешан на марксистах
И нерушимости их слов.
Я ж был и есмь поборник чистых
И взглядов и воротничков.
Враждуя с мачехой-судьбою,
Я при разборе амплуа
Всё ж остаюсь самим собою...
Я — буржуа, я — буржуа.
Перед свободой — вот поди же!
— Я слепо не склоняюсь ниц.
Порочность гения мне ближе
Непогрешимости тупиц.
И, всем их стадом презираем,
Я — plus royale que le roi,
Не увлекусь эсдечьим раем...
Я — буржуа, я — буржуа.
Что? Все равны?
Пошляк и гений?
Бодлер и унтер Середа?
На этот вздор без возражений
Не соглашусь я никогда.
Любовью масс не дорожу я,
Пускай их злятся... Ma foi!¹
Приемлю прозвище буржуя.
Я — буржуа. Я — буржуа.
Событья преломив, как призма,
Свободой пьяны, как вином,
Пусть победители царизма
Довольным ходят табуном.
Я их идей не сдамся плену,
И par soi и pour soi ²
Хомут свободы не надену...
Я — буржуа. Я — буржуа.
<Апрель 1917>

1 Больший роялист, чем сам король (франц.).
1 По правде говоря (франц)


Министерство высшего образования и науки выпустило приказ с рекомендациями для подведомственных учреждений, который вводит жесткие ограничения на общение с зарубежными коллегами.
наука в рф-ии новости-россии.ru-an.info/%D0%BD%D0%BE%D...3%D0%B0%D0%BC%D0%B8/

Без платья и белья
Лежит наука кротко,
Не видно у нея
Ни глаз, ни подбородка.
Один сплошной синяк!

«Откуда? — вот вопрос-то!»
— «Синяк? — Да просто так!
И даже — очень просто!»
«Подбили, значит.
Да-с, Кому, а ей — нет спуску!

Наука ведь у нас
Так ... „блюдо на закуску"...»
Покойся ж на столе,
С филе телячьим в паре,
Шашлык на вертеле,
То бишь — на циркуляре!
<1913>

путиноиды против
скоро и хвоменке достанеца

Судебное дело против книги академика Николая Левашова, затеянное в Обнинске местным прокурором Михаилом Абрамовичем Нарусовым (родственником Л.Б. Нарусовой, жены А.А. Собчака), с подачи бывшего депутата калужского законодательного собрания Татьяны Котляр, можно смело считать ярким примером беззакония и произвола, творимого зарвавшимися чиновниками.
левашов.ru-an.info/%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0...4%D0%B5%D0%BB%D0%BE/
ru-an.info/Photo/QNews/n73062/12.jpg


ОДА НА ПОБЕДУ НАД ГРАММОФОНОМ
Товарищ министра внутренних дел Золотарев обратился к Щеглови-тову с предложением ввести цензуру граммофонных пластинок. Телеграмма

Ты знаешь бич ужасный века?
Ты слышал звук удавный тот,
Как будто душат человека,
А он, хоть душат, всё поет?
Внебрачный правнук аристона,
Синематографа кузен,
Под мрачной фирмой граммофона
Россию взял в крамольный плен.
Холмы, долины, грады, веси
Взревели, им оглашены,
Как будто в них вселились бесы,
Геенским скрежетам верны.
Но в помещении закрытом
Еще свирепей граммофон
— Как будто болен дифтеритом
В нем даже Собинова тон!
Орет жестокая машина,
Хрипя, храпя, шипя, звеня,
— Гремит Шаляпина «Дубина»,
Его ж — «Колена преклоня»!
То — Карапетом, либо Ицкой
— Врет анекдоты без конца,
То заголосит вдруг Плевицкой
Скандал про «Ухаря-купца».
Подобны ржавому железу
В нем трели даже серебра...
Порою грянет «Марсельезу»,
Порою рявкает «ура!»...
А в заключение несчастий,
Звончее, чем локомотив,
Гнусит он Вяльцевою Настей,
Как будто насморк захватив.
Но граммофонного страданья
Свершился рок, окончен срок,
И, горделивым в назиданье,
Готов решительный урок.
Патриотической натуре
Несносен стал крамольный рев.
И подчинить его цензуре
Решил мосье Золотарев.
Статьею сто двадцать девятой
Заткнется дерзостная пасть.
Узнаешь, граммофон проклятый,
Что значит крепкая-то власть!
Одет в намордники повсюду,
Явишь закона торжество,
Пища: «Простите! я не буду!
Не буду больше, вашество!»
Спасла от горя государство
Опять Всевышнего рука,
И новый опыт золотарства
Прославят русские века!
<1912>

МАЖОРЫ
Крестьянин страдною порой
Ходил поспешно за сохой,
А над главой его открытой
Комар кружился и визжал.
Язвил крестьянина насмешкой ядовитой:
«Я сам, хоть неказист и мал,
Не ведаю трудов по воле провиденья:
Век целый провожу лишь только в наслажденьи.
К чему ж трудишься ты,
Когда в избе холодной,
Как раб, как данник нищеты,
Ты будешь зимовать с семьей своей голодной?»
Напрасно мой мужик отстать его просил
— По совести — с насмешкою своею,
Комар же, как назло, вдруг сел ему на шею
И больно укусил. Крестьянин комару тут с гневом возразил,
Не вытерпев с досады:
«Когда б ты кровь мою не пил,
Свой дух давно бы испустил»,
— И комара он без пощады
Рукою раздавил.
Кто хочет басни смысл открыть,
Попробуй-ка за плугом походить.
1913

"Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости… Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается:…глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза…
Девальвация, безработица, пауперизм…
Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире чистогана…
Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса…"


Говорят, что на Руси
Дали всем свободу
И поэтому теперь
Жить легко народу.
Чепуха! чепуха!
Это просто шутки,
Либо злые языки
Распускают утки.
Говорят, что на Руси
Думу созывали
И правительство и все
Ей рукоплескали.
Чепуха! чепуха!
Это просто шутки,
Либо злые языки
Распускают утки.
Говорят де что утИн -
Лучший друг народный
И что каждый гражданин
Ныне стал свободный.
Чепуха! чепуха!
Это просто шутки,
Либо злые языки
Распускают утки.
Говорят, что в ноябре
Дали нам реформы
И что нынче цензора
Только для проформы.
Чепуха! чепуха!
Это просто шутки,
Либо злые языки
Распускают утки.

1906
=======================================================
КРЫЛАТЫЕ СЛОВА

Гражданин привык сызмальства
Трепеща воспринимать
Бас сердитого начальства:
"Смирно! Цыц! Не рассуждать!"
Гражданин дрожит и жмется:
По Руси из края в край
Грозный оклик раздается:
"Эй, тащи и не пущай!"

<1907>

ёдинение

Между тем смелых людей становилось все меньше и меньше на Руси и некому стало царствовать. Даже самозванцы отказывались от Москвы.
— Поцарствуешь день, — говорили самозванцы, — а потом целый месяц тебя будут за это убивать. Себе дороже стоит. Наступило междуцарствие. Поляки увидели, что царя нет в России, и пришли все в Москву и заявили:
— Мы все будем царствовать над вами. В компании веселее и безопаснее.
— Царствуйте! — разрешили бояре. — Кому прикажете присягать?
— Всем присягайте! — приказали поляки. На это бояре резонно ответили:
— Вас так много! Если каждому в отдельности присягать, то человеческой жизни не хватит. Выбирайте уж одного.
Поляки поняли, что бояре правы.
— Присягайте сыну нашего короля Владиславу! — приказали они.
Бояре присягнули. Когда присяга кончилась, поляки вдруг заявили:
— Мы ошиблись. Присягайте не Владиславу, а самому королю Сигизмунду. Бояре присягнули Сигизмунду.
— Можем идти? — спросили они.
— Нет, нет! — ответили поляки. — Не уходите. Может быть, еще кому-нибудь нужно будет присягать.
Бояре сели на крылечко и стали ждать.
Народ оставил их ждать и стал действовать на свой риск и страх.

Минин и Пожарский

Однажды на площади появился человек в форме мясника и закричал:
— Заложим жен и детей и выкупим отечество!
— Заложим! — загудела толпа. Кузьма Минин заложил (впоследствии оказалось, что это был он), пересчитал деньги и сказал:
— Маловато!
И, воодушевившись, снова воскликнул:
— Продадим дворы и спасем отечество!
— Продадим! — снова загудела толпа. — Без жен и детей дворы ни к чему.
Тут же наскоро стали продавать дворы и вырученные деньги отдавали Минину.
Кто покупал дворы — никому из историков не известно. А может быть, известно, но из стыдливости они это скрывают. Полагают, что была основана тайная патриотическая компания по скупке домов и имущества.
«Странно, — замечает один иностранный историк, имя которого мы дали слово держать в секрете. — Всех принуждали продавать дома; кто не хотел добровольно продавать дом, того принуждали. Как же в такое время могли появляться люди, которые осмеливались покупать дома?»
Не будем объяснять иностранным историкам то, чего они но своему скудоумию понимать не могут, и вернемся к Минину.
— Теперь хватит, — заявил он своим гражданам. — Возьмите оружие и пойдем на поляков. Во главе рати стал Пожарский.
— А казаков под Москвой не будет? — спросил новый полководец.
Казаки были на стороне поляков.
— Не будет! — ответил Минин.
— Тогда я пойду!
Пожарский оказался храбрым полководцем и освободил Москву от поляков.
Большую помощь оказал ему при этом голод, любезно согласившийся поселиться в Москве на время осады. Поляки, питающие с малых лет отвращение к голоду, отдали Москву русским.

С тех пор голод не расставался с русским народом, поселившись у него на правах бывшего союзника и друга дома.

шпикам-ГБистам всегда было тяжко
my.mail.ru/list/solomon94/video/23609/66126.html
ИДИЛЛИЯ

Околоточный Ив_а_нов злым домой
Из участка полицейского вернулся.
Хлопнул дверью, двинул пса ногой,
А на вой собачий и не обернулся.
Прямиком прошел Иванов в кабинет,
И фальшиво не свистел он "Периколу" -
Нынче времени на "Периколу" нет,
Нынче он идет излавливать крамолу
Приставом своим назначен нынче он
В лекционный зал на реферат дежурить,
И ему придется прения сторон
Олегалить, оскопить и оцензурить.
Ну, а как цензурить, если Иванов
(Иль Иванов, это, в общем, безразлично)
Не знавал значенья иностранных слов.
Кроме слов "шикарно" или "симпатично"?
И решил Иванов бедный почитать
Хоть немножко перед лекцией по книжкам -
После обыска на Курской, сорок пять,
У него брошюр имеется с излишком.
Вынул книжку, начал разбирать - куда!
Ничего не понял и позвал сынишку,
И сынишка-гимназист не без труда
Начал объяснять ему лихую книжку.
Через час взопрел и младший Иванов:
"Нет, папаша, будет! Я вам приготовлю
Список нецензурных иностранных слов,
С этим списком и ступайте вы на ловлю".
Так и сделали. Сынишка написал
Сорок с лишним измов, уций, аций,
Бебель, Каутский, и Бокль, и "Капитал" -
Все сюда попали, даже сам Гораций.
Только Маркса околоточный изъял,
Вычеркнув из списка и испортив строчку:
Карла Маркса знал он, ибо получал
"Ниву" с приложеньями семь лет в рассрочку.

<1912>

ДА ИЛИ НЕТ
Тетка моя Варвара
Выпивала полсамовара,
А дядя Увар -
Самовар.
Пили они, как утки,
Круглые сутки,
Зимою и летом,
И были умны при этом.
А знакомый мне критик,
Знаток всех пиитик,
Писал так много
Об исканиях бога,
О символизме,
Об эмпиризме,
Об Андрееве и вечности,
О Брюсове и бесконечности,
О мифотворчестве Ницше,
Чем больше, тем прытче,
Был признан всем светом -
И был глуп при этом.
Отчего одни глупее,
А другие умнее?
Я тоже пью много чаю
И статьи иногда помещаю
По разным газетам,
Но умен или глуп при этом -
Ей-ей, не знаю.
Из этих двух положений
В течение года
Искал я исхода,
Пока не встретился с Женей,
Не терпевшей никаких положений
И возражений.
Она мне всё объяснила
Так просто и мило.
Сперва меня обласкала,
А потом сказала:
"Ты меня любишь, Петя,
Значит, ты самый умный на свете,
А если б ты не любил меня -
Ты был бы глупее любого пня".
И я вполне согласен с Женей
В разрешении моих сомнений.
<1910>

Иван Иваныч Самовар
Был пузатый самовар,
Трехведёрный самовар.

В нем качался кипяток,
Пыхал паром кипяток,
Разъярённый кипяток;

Лился в чашку через кран,
Через дырку прямо в кран,
Прямо в чашку через кран.

Утром рано подошел,
К самовару подошел,
Дядя Петя подошел.

Дядя Петя говорит:
«Дай-ка выпью, говорит,
Выпью чаю», говорит.

К самовару подошла,
Тетя Катя подошла,
Со стаканом подошла.

Тетя Катя говорит:
«Я, конечно, говорит,
Выпью тоже», говорит.

Вот и дедушка пришел,
Очень старенький пришел,
В туфлях дедушка пришел.

Он зевнул и говорит:
«Выпить разве, говорит,
Чаю разве», говорит.

Вот и бабушка пришла,
Очень старая пришла,
Даже с палочкой пришла.

И подумав говорит:
«Что-ли, выпить, говорит,
Что-ли, чаю», говорит.

Вдруг девчонка прибежала,
К самовару прибежала —
Это внучка прибежала.

«Наливайте!— говорит,
Чашку чая, говорит,
Мне послаще», говорит.

Тут и Жучка прибежала,
С кошкой Муркой прибежала,
К самовару прибежала,

Чтоб им дали с молоком,
Кипяточку с молоком,
С кипяченым молоком.

Вдруг Сережа приходил,
Всех он позже приходил,
Неумытый приходил.

«Подавайте!— говорит,
Чашку чая, говорит,
Мне побольше», говорит.

Наклоняли, наклоняли,
Наклоняли самовар,
Но оттуда выбивался
Только пар, пар, пар.

Наклоняли самовар,
Будто шкап, шкап, шкап,
Но оттуда выходило
Только кап, кап, кап.

Самовар Иван Иваныч!
На столе Иван Иваныч!
Золотой Иван Иваныч!

Кипяточку не дает,
Опоздавшим не дает,
Лежебокам не дает.
всё

1928

---

====================================
Автор слов: Эдуард Успенский
.....

Поскорей спешите к тачке
И берите по две пачки.
Вам стакан и вам стакан,
Вот и выполнили план!
Сам стахановец Стаханов
Взял однажды пять стаканов,
Угостил своих друзей,
И они пошли .....в музей.

а ля кагор

ПО ФРАНЦУЗСКИМЪ ИСТОЧНИКАМЪ.
У французскаго народа существуютъ свои Иловайскiе.
Вогь что мы узнали отъ нихъ о Двенадцатомъ годе.
Узнавъ о назначенiи Кутузова главнокомандую-щимъ русской арнией, Наполеонъ сказалъ:
— Молодой Кутузовъ пришелъ къ намъ учиться. Дадимъ ему хороинй урокъ.
Кутузовъ былъ разбить и взятъ въ пльнъ.
Окруженный боярами, маршалами и русскими генералами, въхалъ Наполеонъ въ занятую имъ после кровопролитнаго боя Москву.
Сорокъ въковъ смотрели на императора съ вы-соты боярскихъ шапокъ.
Сто однимъ выстръломъ салютовала въъздъ им¬ператора Царь-Пушка.
Гудьлъ Царь-Колоколъ. Но еще больше гудЬлъ народъ московскiи, встречая великаго Наполеона.
У воротъ Кремля императора встрътилъ коле-нопреклоненный графъ Ростопчинъ.
Въ рукахъ у графа были ключи отъ города. Большее, тяжелые ключи, какими русскiе на ночь за-пираютъ свои города, предохраняя себя, такимъ об-разомъ, отъ вторжешя непрiятеля.
Наполеонъ подарилъ ВСБМЪ ЖИЗНЬ, И могучее vive l'Empereur грянуло изъ миллioна грудей.
— Объявите миру, что я васъ завоевалъ!—ока-залъ Наполеонъ боярамъ.
— Скажемъ, сиръ!—ответили бояре.
Императоръ велЬлъ украсить городъ памятниками пи-сателей и ученыхъ, до репортеровь 'и почетныхъ академиковъ включительно.
Наполеонъ приказалъ построить новый Кремль, еще
более старый, чемъ существовавшiи.
Все высшее русское общество группировалось вокругъ императора.
Много сановниковь прибыло изъ Петербурга и оста-лось жить въ Москве.
На второй мъсяцъ после занятiя Москвы получилось известiе о бедственномь положенш армiи Кутузова.
Русские солдаты терпели холодъ и голодъ. Вся армiя отступала къ границе Францiи, теснимая Мюратомъ, Даву, Неемъ и другими.
Изъ Петербурга каждый часъ прилетали курьеры съ
просьбой заключить миръ. Но императоръ разъ навсегда за-
явилъ:
— Миръ будетъ заключенъ въ Токio!
Твердость императора всемъ из-вестна.
Неожиданно наступивгше морозы застали apмiю Кутузова почти безъ платья и безъ сапогъ.
Солдаты падаютъ, какъ мухи. Они уже не отступаютъ, а бегутъ, оставляя раненыхъ и отставшихъ на съеденiе волкамъ.
При переправе черезъ Березину наши гренадеры чуть-чуть не захватили въ пленъ самого Кутузова.
Императоръ занялъ Петербургъ и
былъ встреченъ приветственной статьей въ «Новомъ Времени».
Одинъ изъ главныхъ столповъ этой газеты дюкъ Меньшиковъ написалъ:
«Наконецъ-то мои заветныя мечты исполнились. Приветствую новую силу. Да здравствуетъ Наполеонъ!»
Лучине русскiе патрюты: Пуришкевичъ, Дубровинъ и Марковъ второй пришли первыми къ Напо¬леону и принесли ему ключи отъ «союзныхъ» кассъ. Великiй Наполеонъ велЬлъ выдать патрютамъ по стакану вина и, открывъ ихъ кассы, положилъ въ каждую изъ нихъ по десяти франковъ.
Пуришкевичъ, Дубровинъ и Марковъ были не-много обижены.
— На двадцать монетъ обсчиталъ!—сказалъ
угрюмо Дубровинъ.
— Обсчиталъ!—согласился Марковъ второй,—
Iуда получилъ тридцать монетъ...
Кутузовъ подъ Лейпцигомъ былъ разбитъ на¬голову, взятъ въ плйнъ и сосланъ на островъ Эльбу. Великiй Наполеонъ возвратился въ Парижъ съ громадной добычей, окруженный славой.
Солдаты поправились здоровьемъ, пополнели. У многихъ отросли даже животы.
Россiей императоръ оставилъ править Мюрата. Когда Наполеонъ въъзжалъ въ Парижъ, надъ его головой взвился одноглавый орелъ.
Императоръ снялъ треуголку и воскликнулъ: — Приветь тебЬ, орелъ, взлетевшiй надъ го¬ловой орла! Жалую тебя въ маршалы.
Мюратъ вскоре также покинулъ Pocciю обложивъ последнюю большой данью. Русскiе до нынъшняго дня платятъ эту дань прекрасной Франции чрезъ посредство француженокь, выступающихь на летнихь сценахъ.
Отъ автора:
Источники, изъ которыхъ мы почерпнули наши сведенiя о великой войне Двёнадцатаго года, конечно, полнаго доверiя не заслуживаютъ. Фраицузкiе историки явно фантазируютъ и сильно пpiyкpacили событiя Двенадцатаго года.
Но одни-ли только французскiе историки пpiyKpaши-ваютъ? У однихъ-ли только французсиихъ историке въ фанта-зiя преобладаетъ надъ фактами?
Простимъ же французскихъ историковъ, какъ простили другихъ... О. Л. Д'Оръ.

"слуге покорному"
Вы не родились поляком,
Хоть шляхтич вы по направленью,
А русский вы — сознайтесь в том-
По Третьему лишь отделенью.

Слуга влиятельных господ,
С какой отвагой благородной
Громите речью вы свободной
Всех тех, кому зажали рот!

Недаром вашим вы пером
Аристократии служили—
В какой лакейской изучили
Вы этот рыцарский прием?
(1868)