5. перевод Козина
Серге́й Андре́евич Ко́зин (7 (19) октября 1879, Туапсе — 16 октября 1956, Ленинград) — советский монголовед, академик АН СССР с 1943.
С XIII века появилась обширная литература, посвященная биографии Чингисхана и монгольским завоеваниям. Но важнейшим источником остается "Сокровенное сказание" (или "Тайная история"), написанное в 1240 г., вскоре после смерти полководца. Эта древняя хроника известна в России еще с XIX века, когда глава Русской духовной миссии в Пекине Палладий Кафаров впервые транскрибировал русскими буквами монгольский текст, написанный китайскими иероглифами и перевел китайский текст на русский язык, а также опубликовал перевод в 1866 г. Второй, более точный и комментированный перевод с монгольского с транскрипцией оригинала издал один из ведущих советских ориенталистов С.А. Козин (1879 - 1956). Первый том (Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. под названием Mongrol-un Niruca tobciyan. Юань Чао Би Ши. Монгольский обыденный изборник. М.-Л., 1941), содержащий введение, перевод, тексты и глоссарии, вышел мизерным тиражом в 1000 экз. Планы выпуска второго тома с текстологическими и филологическими комментариями и общими замечаниями по сравнительной морфологии и синтаксису монгольского письменного языка древнего, среднего и нового переводов монгольской литературы и с алфавитным указателем, а также третьего тома — исследований о принципах китайско-монгольского письма, текста памятника в китайско-монгольском письме, комментариями, словарями и указателем, так и остались неосуществленными. Перевод С.А. Козина недавно был переиздан (Сокровенное сказание монголов. Улан-Удэ, 1990)
В 1962 г. было опубликовано факсимильное издание китайской рукописи памятника с ее описанием и некоторыми историческими, источниковедческими и лингвистическими соображениями (Панкратов Б.И. (издание и предисловие). Юань-чао би-ши (Секретная история монголов), т. 1. М., 1962).
ЮАНЬ-ЧАО МИ-ШИ» И ПЕРВОЕ ПОЛНОЕ РУССКОЕ ИЗДАНИЕ ТЕКСТА И ПЕРЕВОДА ЭТОГО ПАМЯТНИКА
www.vostlit.info/Texts/rus10/Sokr_skaz_II/text.phtml?id=9635
/л. 1/ Что такое ЮЧМШ? ЮЧМШ — это полуэпическое, полулегендарное, полуисторическое повествование о предках монгольского царского рода, о племенных взаимоотношениях, существовавших в период, предшествовавший объединению под властью Чингиса, о жизни и деятельности самого Чингиса и о царствовании Угэдея, не захватывая смерти последнего. В основном ЮЧМШ является хроникой деятельности Чингиса, ибо из 282 параграфов, на которые делится книга, первые 68 отведены событиям предшествующей эпохи, следующие 200 Чингис-хану и 14 Угэдею или из 12 цзюаней (глав из 50 листов каждая) 10 посвящены Чингису, а 2 всему остальному.
Вот это по-моему, если говорить вежливо интеллигентно, главная ошибка Козина, гипотеза без каких-либо позитивных доказательств!:
В каком виде дошел до нас этот памятник
Монгольский текст ЮЧМШ дошел до нас транскрибированным при помощи китайских иероглифов с подстрочным переводом текста на китайский язык и дополнительным связным, местами несколько сокращенным китайским переводом каждого параграфа, на которые разбит текст. /л. 2/
История текста
Историки либо не читали Рашид-ад-Дина, либо не поняли его, а он чётко разделил и противопоставил: Чингизхана и династию Золотую Юань
Посему у них свержение Золотой династии Юань и изгнание монголов из Пекина - Ханбылка - одно и тоже событие!
Свержение Юаньской династии и изгнание монголов из Китая не обеспечили еще китайцам полного спокойствия на окраинах (в 1355 г. Чжу Юань-чжан поднял восстание, в 1368 г. [он] воцарился под годами правления Хун У). Непрерывные войны с монголами требовали, с одной стороны, достаточного количества войск на границах, опытных в ведении войны с кочевниками, с другой — определенного контингента лиц, владеющих монгольским языком, способных выполнять дипломатические поручения.
Посему и получаются вот такие фантазии:
И вот в 15 году правления Хун У (1382) император отдал распоряжение членам Хань-линь-юаня (китайская Академия Наук) Хо Юаньцзе и Ма-ша И-хэ составить учебник монгольского языка для китайцев и перетранскрибировать ЮЧМШ китайскими иероглифами.
Учебник был готов и напечатан в 22 году правления Хун У (1389) и состоял из словаря в 844 слова и текстов для чтения, составленных из образцов официальной переписки китайского императора с монголами и различных монгольских предводителей с китайским императором в количестве 12 документов. Весь текст учебника был напечатан в китайской транскрипции. Точно так же был напечатан и текст ЮЧМШ, но в то время, как учебник дошел до наших дней в количестве 7 точно датированных экземпляров оригинального минского издания, хранящегося в Пекинской Национальной Библиотеке, от печатного ЮЧМШ сохранился лишь фрагмент в 45 листов, и потому мы лишены возможности точно установить дату его напечатания.
а вот здесь снова возникает Мошаих - мудрец из Средней Азии
Кто же такие были Хо Юань-цзе и Ма-ша И-хэ? Почему было поручено именно им составление учебника и перетранскрибирование ЮЧМШ? Можно ли доверять им в транскрипции монгольских слов китайскими иероглифами, их умению точно передать в подстрочном китайском переводе значение каждого монгольского слова в данном контексте, их способности связно и точно изложить по-китайски содержание каждого параграфа?
Относительно происхождения Ма-ша И-Хэ у меня сведений не имеется, но по имени следует предположить, что он был монгол. Он известен как переводчик на китайский язык трудов по астрономии с «языков западных стран»; под таким названием у китайцев с давних времен известен Восточный и Западный Туркестан. Ма-ша И-хэ занимал при Хань-линь-юань пост «бянь-сю цин» (1), т. е. редактора, дававшийся также одному из трех первых докторов. Эти, хотя и скудные, биографические данные вполне объясняют, почему именно этим двум лицам была поручена такая ответственная лингвистическая работа, и в то же время является для нас гарантией, что как транскрипция, так и оба перевода (подстрочный и связный) сделаны настолько точно, насколько это было в силах для двух членов китайской Академии Наук в XIV веке, владевших в совершенстве монгольским и китайским языками, не пройдя курса современной фонетики.
Версия, гипотеза Козина не находит подтверждений и доказательства, даже аналогий исторических:
С. А. во введении к своему труду строит гипотезу о существовании в начале XIII в. «китайско-монгольскси письма, как национального письма монголов». Иными словами, С. А. желает убедить читателя его труда в том, что монголы были грамотны еще до принятия уйгурского алфавита и что для изображения звуков своей речи они пользовались китайскими иероглифами в качестве знаков.
Если бы эта гипотеза имела хотя бы одно или два подтверждения, это представляло бы большой интерес для науки, т. к. нам до сих пор [было известно, что все народы, соприкасавшиеся с китайской культурой, принимали от китайцев письменность в неизменном виде, т. е. образование проникло при помощи китайских книг, написанных иероглифами и изучавшимися всеми, желавшими принять китайскую культуру на китайском языке. Это мы видим на примере Японии, Кореи, Аннама 4.Даже те народы, которые приняли китайскую культуру и образование, потом из националистических соображений решившие изобрести свои собственные письменные знаки, и те все же оставались под влиянием китайского иероглифа-идеограммы и создавали свои собственные иероглифы по образцу китайских, но не пользовались китайскими иероглифами в качестве фонетических знаков, т. е. не делали азбуки из иероглифов (тангуты, кидани, джурджени).
Гипотеза С. А. Козина может базироваться лишь на следующих словах Позднеева: «Какими буквами был начертан этот первоначальный текст, на это в нем самом не находится никаких указаний; но принимая во внимание, что в показанный период монголы не имели еще у себя своего собственного алфавита и что их квадратная письменность была изобретена только в 1269 г., т. е. двадцатью девятью годами позже этой первоначальной редакции ЮЧМШ, необходимо пред/л. 13/положить, что для изображения его монголы могли воспользоваться только двумя родами письма, бывшими в то время, по свидетельству Мэн Хуна, у них в употреблении, и именно {так. OCR}, или алфавитом уйгурским, или китайским. К тому же заключению приводит нас и манифест Хубилай хана, изданный в 1269 году, текст которого находим мы целиком в переводе г. Потье» (цитир. статья, стр. 253) [20] 5. /л. 14/
Следует отметить, что существует много критических замечаний перевода Козина!
Критика перевода С. А. Козина
Предисловие
Текст
Приложение 1
Приложение 2
Приложение 3
Литература
www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/mongol.html
«ЮАНЬ-ЧАО МИ-ШИ» И ПЕРВОЕ ПОЛНОЕ РУССКОЕ ИЗДАНИЕ ТЕКСТА И ПЕРЕВОДА ЭТОГО ПАМЯТНИКА
www.vostlit.info/Texts/rus10/Sokr_skaz_II/vved.phtml?id=9634
(Рецензия Б. И. Панкратова на «Сокровенное сказание» С. А. Козина)
Поскольку замечания разные по важности, то наверное дам на мой взгляд самые важные:
Основное расхождение между С. А. Козиным и его оппонентами заключалось в оценке «Сокровенного сказания». С. А. Козин считал свой перевод научно-филологическим, а его коллеги — «вольным, художественно обработанным»
Н. Н. Поппе вместе с тем указал на ряд недочетов работы.
Во-первых, восстановленный текст не везде соответствовал исторической фонетике, не соблюдалась гармония гласных.
Во-вторых, было много ошибок в переводе.
Выступавшие предложили: «Омонголить еще больше фонетику, заключить договор на транскрипцию, дать не интерпретированную транскрипцию, а буквальную транслитерацию иероглифов, заключить договор на филологический перевод, а этот печатать как вольную переработку последнего».
Вот эта бюрократическая советская тактика, метода мне вполне знакома, когда составленный секретариатом Протокол не совсем точно отражает дискуссию, высказанные мнения и решения Совещания!
С. А. Козин согласился с большинством замечаний и заявил, что «рассматривает свой труд как работу целого коллектива и заранее предполагает, что один ее выполнить не может» [ПФА, ф. 820, оп. 3, ед. хр. 124, л. 39; AB, ф. 152, оп. 1а, ед. хр. 532, л. 40]. К сожалению, деловая дискуссия имела далеко не научную концовку. В протоколе обсуждения «Сокровенного сказания» не упоминалось ни об отзыве В. М. Алексеева, ни о его присутствии на первом заседании. Секретарь кабинета В. А. Казакевич предъявил С. А. Козину перередактированную копию протокола через три месяца. Согласно новой редакции, С. А. Козин должен был обсуждать все вносимые им поправки на заседании кабинета.
Б. И. Панкратов выступил с критикой работы С. А. Козина в целом. Основное внимание он сосредоточил на ошибках в двух первых разделах введения, погрешностях в восстановленном монгольском тексте и неточностях в словаре.
Б. И. Панкратов не согласился с негативной оценкой С. А. Козиным транскрипции Палладия.
Другое принципиальное замечание Б. И. Панкратова связано с недостаточным знанием С. А. Козиным истории «Юань-чао би-ши».
Б. И. Панкратов указал на промах оппонента, утверждавшего, что опубликованный в 1908 г. в Китае текст «Юань-чао би-ши» сделан по рукописному экземпляру юаньского периода.
Перетранскрибированный по императорскому указанию китайскими иероглифами, текст монгольского оригинала был опубликован Хо Юаньцзе и Маша Ихэ (Masaih). Фрагмент этого первого издания «Юань-чао би-ши», хранившийся в Пекинской национальной библиотеке, С. А. Козин и принял за юаньский текст. Что же касается самого монгольского первоисточника, [69] то, по сообщению Хо Юаньцзе, он был написан уйгурским алфавитом. Однако Б. И. Панкратов более доверял версии «Юаньши», согласно которой первоначальная запись «Секретной истории монголов» делалась квадратным письмом [AB, ф. 145, ед. хр. 213, конв. 3, л. 4-6]. Оба ученых не согласились друг с другом и по поводу диалекта, на котором написана «Секретная история монголов». С. А. Козин считал его близким современному монгорскому (сту) [8, с. 663], а Б. И. Панкратов — диалекту дагурского языка бассейна реки Нонни. Вывод Б. И. Панкратова был сделан на основании составленного им дагурского словаря.
Панкратов считал заблуждением идею "монгольско-китайского письма"!!! и следовательно перевод с монгольского!
Важное теоретическое значение имела критика Б. И. Панкратовым гипотезы С. А. Козина о монголо-китайском письме. Тогда же Б. И. Панкратов первым проанализировал причины подобного заблуждения. Его истоки следовало, по мнению Б. И. Панкратова, искать в высказываниях А. М. Позднеева, полагавшего, что, поскольку квадратное письмо появилось у монголов в 1269 г., то памятник 1240 г. мог быть написан либо уйгурским алфавитом, либо китайскими иероглифами
К трем видам монгольского письма, упоминаемым Лауфером (уйгурское, квадратное, уйгурско-монгольское) [7, с. 20] С. А. Козин добавил четвертую разновидность — китайско-монгольское.
Мысль о существовании монголо-китайского письма настолько овладела С. А. Козиным, что он даже назвал имя его изобретателя — потомка киданьского императорского рода, видного монгольского сановника Елюй Чуцая [AB, ф. 145, оп. 1, ед. хр. 114, лл. 100, 104, 106], [2, с. 184], [4, 10].
Ни одно из своих положений С. А. Козин не мог убедительно аргументировать. Отсюда вывод Б. И. Панкратова: «Гипотеза о китайско-монгольском письме не удалась» [AB, ф. 145, оп. 1, ед. хр. 213, конв. 3, л. 5].
Исходя из своего положения о монголо-китайском письме, С. А. Козин пришел к выводу о существовании варварского монголо-китайского жаргона, на котором была написана «Секретная история монголов». На этом же варварском языке монголы якобы сочиняли свои декреты для побежденных китайцев. Б. И. Панкратов подчеркивал, что никакого мифического, варварского жаргона не существовало
Другим следствием ошибочного положения о монголо-китайском письме явился и подход С. А Козина к транскрипции памятника. Китайские знаки монгольского языка, по мнению С. А. Козина, не транскрипция, а само монголо-китайское письмо. Критикуя С. А. Козина за подобный подход к транскрипции памятника, Б. И. Панкратов выдвинул следующие требования: соблюдать единую транскрипцию, одни и те же иероглифы должны читаться одинаково, уточнить произношение иероглифов XIV в., придерживаться системы диакритики, примененной Хо Юань-Цзе в «Хуа-и и-юй» и в «Юань-чао би-ши». Только «в таком случае, — писал Б. И. Панкратов, — мы будем иметь восстановленный текст, приближающийся к [70] оригиналу настолько, насколько вообще всякая транскрипция в состоянии передать звуки языка»
В своем выступлении Б. И. Панкратов упрекнул С. А. Козина в том, что тот не сослался на монгольскую транскрипцию памятника, сделанную Цэндэ-гуном со специально присланного из Пекина в Ургу экземпляра «Юань-чао би-ши» с историческими и географическими комментариями Ли Вэньтяня
Б. И. Панкратов требовал высокой точности перевода («не допускать никаких поэтических вольностей, не делать никаких художественных шалостей»). Он указал на ошибки в сорока параграфах перевода и семнадцати — словаря.
Б. И. Панкратов счел его работу шагом назад в развитии востоковедения.
Большой ошибкой С[ергея] А[ндреевича] явилось то, что он как для перевода, так и для издания текста хотел как будто использовать оригинальный китайский текст, но на самом деле его не использовал. Поэтому я считаю, что работа ценна в своей литературной части, но в исторической и лингвистической не оправдала надежд, на нее возлагавшихся»
В. М. Алексеев разделял концепцию С. А. Козина о монголо-китайском письме в XIII—XIV вв. и писал о возможной письменности у киданей, чжурчжэней, тангутов, о том, что «у нас кидане- и чжурчжене- и тангутоведение получают в книге С. А. Козина и метод, и идеи, и материал, позволяющий им и теперь идти к своей цели». Вместе с тем В. М. Алексеев сделал ряд замечаний. С. А. Козин недостаточно знаком с современными китайскими данными о «Юань-чао би-ши». Допущены ошибки в переводе. Есть пропуски в стихотворном тексте. Зачастую перевод далек от оригинала, слишком вольный, изобилует славянизмами, «провинциальными виршами», а иногда — курьезами. Например: «Голод десной промеж зуб унимал» (§ 254), «Кудрей твоих встречный ветер никогда не развивал» (§ 56). В. М. Алексеев насчитал 27 погрешностей в переводе С. А. Козина.
А. М. Позднеев и В. Л. Котвич считали, что монголы в древности, еще до Чингиса, пользовались китайским письмом
Приложение I
[Ошибки перевода текста] 1
www.vostlit.info/Texts/rus10/Sokr_skaz_II/pril1.phtml?id=9636
Нет никакого смысла давать много примеров неточности перевода Сокровенного Сказания, ибо почти в каждом параграфе имеются как просто вольности обращения с терминами и текстом, так и грубейшие ошибки.
Дальше в этом же параграфе, цз. II, 6а1
§ 74 брала с собой лыковое лукошко, копала коренья судуна и кичигинэ и кормила.
На самом деле: взяв можжевеловый колышек, копала коренья судун и чичигинэ и кормила. /л. 26/
Чигэрсун по-монгольски никогда не было лыко (и в Монголии лыка никогда не драли), а это просто название можжевельника.
- ГВ, я уже давно толкую ЯрЛык - как руское слово Ярое лыко - то письмо на лыке, бересте! Спасибо Панкратову!
Широ никогда не было лукошком, а всегда только колышком. /л. 27/
Кичигинэ никогда и никем в пищу не употреблялся. Это (Echinops) мордовник. На самом же деле в тексте чичигинэ — растение, корни которого до сих пор весною употребляются в пищу. /л. 28/
Если бы С. А. посмотрел в китайский перевод, то опять бы такой ошибки не произошло.
Перевод § 106 (1)
Приладил я свои дикого персика стрелы.
Надо:
Уже наготове мои стрелы, обвитые корой персикового дерева (дословно: наложены на тетиву) (стрелы никогда не делались из персикового дерева, кроме как разве исключение). /л. 40/
Перевод
§ 106 (2) ...приладил я свои стрелы с зарубинами.
Надо:
Наготове мои стрелы с ушками (дословно: мои стрелы с ушками наложены на тетиву). /л. 41/
Перевод
§ 115, цз. 3, 24b1
...у Меркитов ...Клином сшибли замки у юрт, красавиц для себя забрали знаменитых (иначе: снесли их в крутоверхие юрты). /л. 42/
Надо:
Меркитские юрты повергли. Женщин забрали в полон.
Опять китайский перевод дает точный, определенный смысл, не требующий вариантов перевода. /л. 43/
Перевод
§ 170 (2) Люди — с малых лет привычные к мечу да копью. Знамена у них — черно-пестрые. Этих, пожалуй, не взять врасплох: осторожны.
Надо:
Люди, сызмальства привыкшие к мечу и копью, имеющие черные и пестрые бунчуки, народ, которого следует остерегаться. /л. 46/
Упс! и опять джурджени -манджуры!
Перевод
§ 195. Будем биться, хотя бы пришлось пролезать по тропам через заросли дикой акации — харагана; хотя бы пришлось строиться среди озера; хотя бы пришлось наносить удары долотом.
Надо:
Пойдем сомкнутыми рядами (походным порядком, подобно зарослям трав, пойдем). Встанем развернутым строем (строем, как море, выстроимся). Ударим сокрушительным ударом (битву «долотa» будем биться).
Здесь надо не забывать о военном искусстве джурдженей, учениками которых были монголы, и джурджене-китайской военной терминологии.
Промежуточный критический вывод Панкратова о переводе Козина:
Я сомневаюсь в возможности лингвистического исследования языка ЮЧМШ при помощи изданного текста и перевода.
Если транскрипция сомнительна, а перевод во многих случаях весьма далек от истины, то при множестве старомонгольских слов, совершенно неизвестных монголистам, довольно трудно производить лингвистические изыскания без того, чтобы не впасть в ошибки и в вопросах фонетики, и семасиологии, и этимологии, и даже морфологии. /л. 66/
Доказательств этому можно привести какое угодно количество.
и опять мы видим неверное понимание и отнощений пары: Чингизхан и Золотой династии Юаней джурдженей-манджур
Перевод для историков
§ 266, цз. Сюй II, 8b. пропуск [фразы в переводе].
Ведь Харакиданьские Чжуинцы были излюбленными и доверенными людьми у Китадского Алтан-хана. Ну, а у меня излюбленными и доверенными людьми состоите вы, Боорчу с Мухалием!
Надо:
Близкими и доверенными людьми китайского Алтан хана были... /конв.11, л.1/
www.vostlit.info/Texts/rus10/Sokr_skaz_II/pril2.phtml?id=9637
Словарь. Для каждого, внимательно просмотревшего словарь, [и] для меня, собственно говоря, не совсем ясно, какая цель преследовалась приложением этого словаря в конце работы.
Совсем непонятны исправления С. А., которые он вносит в подстрочный перевод Палладия и иллюстрирует это как его собственное достижение на стр. 12. /л. 2/
Судя по этим словам, С. А. проделал адский труд, но совершенно бесполезный. Вместо того, чтобы дать словарь по китайскому тексту с переводом последнего, он дал нам, и притом выборочно, те значения слов, которые Палладий наспех записал в своей рукописи. В чем заключаются поправки и дополнения перечисленных выше словарей, мне совершенно неясно. /л. 3/
А между тем, текст С. А. если и уступает в точности тексту Haenisch'a, то все же является вполне понятным для монголиста и дает в большинстве случаев чтение китайских иероглифов минского времени.
Чем же объяснить такое несоответствие между теоретическими положениями С. А. и его практическим выполнением работы?
Мне кажется, что этих примеров вполне достаточно, чтобы показать бесцельность словаря в таком виде, как он издан. [101]
Не проще ли было переиздать Палладия как он есть, а современнее, все-таки, было бы дать полный /л. 29/ словарь к ЮЧМШ, лучший чем дал Haenisch. На этом я и кончаю свои замечания.
www.vostlit.info/Texts/rus10/Sokr_skaz_II/pril3.phtml?id=9638
Ответ Козина критику
Приложение III
Извлечения из «Защитных тезисов» С. А. Козина
I. Замечания общего характера
1) Транскрипция автора (т. е. моя) не считается с фонетикой китайского языка XIII столетия.
Выводы: А рецензент даже не учитывает выдвигаемого автором нового положения о том, что китайские знаки монгольского текста не есть транскрипция, а монгольское национальное письмо при помощи китайских знаков, которым придано осо[бое] Гос[ударственное] монгольское чтение, чтение условное, а тем самым весьма мало связанное с китайской фонетикой. Это обстоятельство было отмечено уже П. Кафаровым и А. М. Позднеевым, хотя они еще и называли это письмо транскрипцией. Я предполагаю вслед за этими учеными сделать шаг вперед, а рецензент шаг назад, так как ни эти ученые, как и никто после них, не пытались связывать этого письма с вопросами фонетики, принимая положение об условности чтения китайских знаков в этом памятнике.
3) Для чего на стр. 10 и 12 первого тома упомянуто издание Ли Вэнь-тянь'я 1903 г., как работа, необходимая для установления монгольского текста Сокровенного сказания, тогда как Ли Вэнь-тянь никогда не издавал монгольского текста, а издал только китайский перевод Сокровенного сказания? Ниоткуда не видно, чтобы автор (т. е. я) пользовался этим трудом, хотя на стр. 12 и говорит, что привлекал его.
Ответ: Ли Вэнь-тянь является издателем не простого перевода, но перевода комментированного, а следовательно, основанного на сличении китайского перевода с монгольским подлинником, по[чему] и указано и даже необходимо в наших условиях привлечение его к текстологической работе. По распределению материалов место для использования Ли Вэнь-тяня назначено в III томе при издании китайско-монгольского текста в китайских знаках, а потому и не должно быть следов его использования в I томе. К сотрудничеству в III томе намечались кабинетом китаисты, в том числе и рецензент.
7) Как можно назвать деревенским, варварским язык китайского перевода Сокровенного сказания? В действительности язык китайского перевода является прекрасным разговорным китайским языком.
Ответ: По общепринятому в науке мнению, П. Кафарова, язык этого перевода не китайский, а монголо-китайский жаргон, на котором монголы писали свои декреты и вообще официальные документы для покоренного ими в XIII веке китайского народа. Как язык бывших своих поработителей, китайцы и называли этот язык «варварским», «грубым»...
PS и как обычно на десерт пять самых вкусных фактов:
1. Имя Чингиз по-монгольски разумно не понимается и не толкуется, не имеет смысла и значения!
В то время как у Рашид-ад-Дина по-ирански оно Значит Могучий, Могущественный!
Чингис в его транскрипции должен был читаться Чэн-цзи-с, яун (что) — я-вэн, гуун (человек) — гу-вэн, окин (девушка) — ва-цин, иргэн (народ) — и-р-цзян и т. п. /л. 36/
Но в чтениях, даваемых С. А., и Чингис, и яун, и окин звучат совершенно так, как они должны, если читать иероглифы согласно их минскому чтению.
2. в названии и в тексте нет монгол, но есть манчут что скорее означает манч(ж)ур
О реконструкции
{н – вместо символа, объединяющено «н» и «г». OCR}
Ман (13). Почему [иероглиф ман (13), когда он встречается в заглавии книги 1) Монгол-ун н[игуча] т[обчиуан], [читается мон), но этот же иероглиф в [слове] 2) Манћут (§ 46, цз. I, 28а5) читается ман, [и] в [славе] 3) мангирсун «чеснок» (§ 74, [цз.] II, 6а2) читается ман? Как же здесь [надо читать], ман или мон? /л. 41/
3. Золотая Орда - Шатёр - Палатка
Перевод для историков
§ 184. А Ван-хан в ту пору, оказывается, беспечно пировал, воздвигнув себе золотой терем. Мо. алтан тэрмэ (цзинь сачжан (27)) шатер.
§ 265 Цз. 14, Сюй II, 4b3. тэрмэ гэрту... есть [и] решетчатые юрты.
Что же тэрмэ, решетка или терем? встречается еще [в § ] 265 [там же], 5b4, [§ ] 266 [там же], 7b1 и везде у С. А. решетчатые юрты.
Но он не учел одного: что тэрмэ по-монгольски название шерстяной ткани, из которой делают тибетцы свои палатки. Кто были тангуты? — тибетцы. Давно ли юрта в Монголии? Кто знает. Когда появились решетки у юрт? А тибетцы живут в палатках уже испокон веков. /л. 47/
Но в тексте-то сказано:
алтан сумэс,
что по-новомонгольски действительно золотые кумирни, но по-старомонгольски золотые бурханы, ибо в старомонгольском сумэ — бурхан. /л. 48/
4. В Сказании нет упоминания Великой Яссы Чингизхана, которая не дошла до нас, но есть ошибка перевода:
§ 252, цз. Сюй I, 17а2
...а Шиги Хутугу милостивейше соизволил сказать: «Ты держишь в мыслях твоих Великую Ясу...».
Но в тексте: «Ты мыслишь весьма справедливо» или «Ты думаешь о справедливости», уеке yosu setкiju-ci. Здесь С. А. вводит в заблуждение о Великой Ясе. /л. 61/
5. и привет поклонникам Гумилёва: "люди длинной воли" - тоже ошибка переводчика Козина:
Перевод
§ 191, цз. VII, 19а2
В этот отряд по выбору зачислялись самые способные и видные наружностью сыновья и младшие братья нойонов, тысячников и сотников, а также сыновья людей свободного состояния (уту дурайн). /л. 49/
Здесь перевод не вызывает сомнений, ибо он не отличается от перевода П. Кафарова, но что здесь замечательно, так это изобретение для монголов нового термина «уту дурийн гуун» люди длинной воли. /л. 50/
В старомонгольском языке действительно есть выражение «дураин хун» вольный человек, вольные люди.
Откуда же появился такой термин, как «люди длинной воли»? А вот откуда. В тексте перед «дурайн хун» стоит /л. 51/ слово уту (28), значащее «только, только такой» и переведенное по-китайски чжи на бань (29). С. А. же, не видя китайского текста, а читая только транскрипцию, решил, что это /л. 52/ старое слово уту ошибочно написано вместо всем известного џртџ длинный. Отсюда и новый термин, которым обогатился старомонгольский язык. /л. 53/
Транслитерация, а отсюда и перевод. Здесь вводится в заблуждение и историк, и лингвист. Козин в § 191, цз. VII, 19а2 дает «уту (utu. — M. Ч.) duruin кuun», восстанавливает «urtu duru...» — на самом деле это в тексте у-ту (30) и переведено чжи на бань (31) «только такие», встречается только один раз и потому «люди длинной воли» — измышление, т. к. в других местах, [в] § 224 будет только durijin гу-ун т. е. вольные люди, § 224 цз. IX, 32а4+32b5+33b4. /л. 54/