Сергеевич Василий Иванович. Лекции и исследования по древней истории русского пр

Лучшая история русского права.


history-fiction.ru/books/all/book_256/

Василий Иванович Сергеевич (1832-1910) - известный русский юрист, историк права. Труд В. И. Сергеевича считается лучшим учебником по истории русского права из всех, когда-либо написанных отечественными авторами. Он охватывает всю древнерусскую эпоху, с X по XVII век включительно.





Внѣшнею исторіею права называется исторія источниковъ. Подъ источниками права можно разуметь тѣ силы, которыя производятъ право. Съ этой точки зрѣнія источникомъ права будетъ, напримеръ, законодательство, какъ сила, создающая законъ. Но подъ источникомъ права можно разуметь и продуктъ этой силы, въ данномъ случаѣ самый законъ;

 Отъ источниковъ права надо различать источники исторіи права. Подъ этимъ послѣднимъ названіемъ разумѣютъ всѣ письменные памятники, въ которыхъ можно найти указаніе на дѣйствовавшее въ извѣстное время право. Сюда относятся, напримѣръ, лѣтописи, разные сборники юридическаго матеріала, разные юридическіе документы, какъ, на примѣръ: судные списки, духовныя завѣщанія, разныя грамоты и пр.
 

I. Обычай.
 Самымъ первымъ и самымъ главнымъ въ древности источникомъ права является обычай, какъ творческая сила, и обычное право, какъ продуктъ этой силы.

 Сила, производящая обычай, есть, слѣдовательно, народное сознаніе, которому, естественно, соотвѣтствуетъ народное (національное) право.

 Такимъ образомъ, всякое право національно, и настоящій его источникъ одинъ — народное убежденіе.

 Въ действительности же историческіе памятники древнейшаго времени не знаютъ обычаевъ, которые были бы действующимъ правомъ целаго народа; они имеютъ дело съ дробными обычаями отдельныхъ местностей, которые являются объединенными въ предѣлахъ одного или нѣсколькихъ племенъ, а никакъ не цѣлаго народа. Нашъ начальный лѣтописецъ различаетъ, напримѣръ, обычаи полянъ отъ обычаевъ древлянъ; у радимичей, вятичей и сѣверянъ онъ находитъ одинъ обычай, но этотъ обычай не во всемъ совпадаетъ съ обычаями двухъ прежде названныхъ племенъ. То же явленіе представляетъ въ древности и Германія. Каждое отдѣльное германское племя живетъ и судится на основаніи своего племенного права. Древніе источники не знаютъ обще-германскаго права, имъ извѣстно только право отдѣльныхъ племенъ: франковъ салическихъ, рипуарскихъ и т. д

Итак, обычное право возникает, благодаря деиствію двух сил. Во-первых, индивидуальное сознание насущных интересов, человека, под вліянием. котораго определяется тот или другой способ его деиствия. Это начало самоопределенія (автономно). В его основе личный интерес, личное усмотреніе о том, что должно быть при данных условіях, а не отвлеченная идея правды или справедливости. Но самоопределеніе само по себе не творит еще обычнаго права. Из него возникают только отдѣльныя действія, известная практика.

 Срезневскій примѣнилъ его къ объясненію выраженія Олегова договора съ греками 911 года о клятве Русскихъ: «мы же кляхомся... по закону и по покону языка нашего». По закону и по покону онъ предлагаетъ переводить римскими понятіями: lege et consuetudine. Такимъ образомъ, наши предки съ X уже вѣка употребляютъ слово законъ въ смысле продукта законодательной деятельности; они отличаютъ его отъ обычая совершенно такъ, какъ мы дѣлаемъ это теперь. Очень трудно думать, чтобы такъ было въ дѣйствительности, чтобы съ X уже века у насъ существовала определенная законодательная власть, которая творила право по своему усмотрѣнію. Но слово «законъ» действительно употребляется въ древнейшихъ памятникахъ нашей письменности рядомъ съ обычаемъ. Что же оно означаетъ? Оно означаетъ те же обычаи. Нашъ начальный летописецъ упоминаетъ не одни только «законы отцевъ», но и «обычаи отцевъ». Слова: законы и обычаи заменяютъ у него одно другое. Преданія, идущія отъ отцевъ, онъ безъ различія называетъ то обычаями, то законами. Эти законы и обычаи имеютъ у него одинъ и тотъ же источникъ: деятельность отцовъ.

Слово законъ, какъ и слово поконъ, означая одинаково обычай, происходятъ отъ слова «конъ», которое значитъ начало, а вмѣстѣ съ тѣмъ предѣлъ, границу и нѣкоторое определенное место, въ извѣстныхъ границахъ, напр.: поставить бабки или деньги на конъ, взять карту съ кону. Предлогъ «за» съ винительнымъ падежомъ выражаетъ предѣлъ движенія,

 Отсюда, въ словахъ законъ или поконъ полагается граница человеческой деятельности или свободы; законъ и поконъ есть тотъ порядокъ, которому человекъ долженъ подчиняться въ своихъ деиствіяхъ.

 По Русской Правде, значитъ, обиженный могъ мстить; въ соответствующей же статье договоровъ о мести вовсе не упоминается. Далее, въ договорахъ есть и такія ссылки на «русскій законъ», которыя вовсе не оправдываются известными намъ редакциями Русской Правды. Такова, напримѣръ, статья договора 945 года, по которой русскій человѣкъ, поработившій грека съ корабля, выброшеннаго на мель, подлежитъ ответственности по «закону русскому» и греческому, русская Правда ничего не знаетъ о такомъ случае. Ссылки договоровъ на «русскій законъ» и у насъ шире известныхъ редакцій Русской Правды, — явленіе совершенно аналогичное съ темъ, которое представляютъ ссылки памятниковъ древняго франкскаго права на салическій законъ. Русскій законъ» договоровъ съ греками и начальной летописи — это руский обычай изъ котораго только очень немногое вошло въ договоры и писаную Русскую Правду.

Извлечение изъ постановленій императора Юстиніана носитъ въ кормчихъ книгахъ наименованіе: «Юстиніана царя законъ». Судебникъ царя Константина названъ «судебникомъ греческаго закона». Откровенному ученію присвояется названіе «закона Божія», закона христіанскаго; и въ наше время народъ говоритъ принять законъ, жить въ законе. Слово же поконъ до сихъ поръ народъ нашъ употребляетъ въ смыслѣ обычая.

 Для обозначенія древняго права, кроме словъ «законъ и поконъ», у насъ были употребительны еще выраженія: пошлина и старина. «Пошлиной» называется все то, что пошло издавна, изъ старины: «а дворяномъ твоимъ, княже, ходити по пошлине, како пошло исперва»; а «отъ Смоленска чистый путь до Риги, а не надобе имъ ни вошецъ, ни мыто, а на Волоце, како то есть пошло». Эта пошлина, конечно, свое начало. Всякій порядок пошелъ отъ отдѣльнаго случая; моментомъ, опредѣлившимъ тотъ или другой способъ дѣйствія въ извѣстномъ случае, была чья либо личная воля, можетъ быть даже воля князя; но этотъ порядокъ становится правомъ не потому, что такъ хотѣло известное лицо, а потому, что онъ соблюдался цѣлымъ рядомъ лицъ. Только въ силу соблюденія дѣлается онъ обязательнымъ. Ссылаются не на лицо, которое такъ поступило, а на соблюденіе изъ старины. Всякая пошлина есть старина. Весь порядокъ княженія въ Новгороде представлялся людямъ того времени пошлиной и стариной. Князья обязываются держать Новгородъ въ старинѣ, по пошлине. Всякое отступленіе отъ старины, хотя бы оно произошло и по волѣ князя, новгородцы разсматриваютъ, какъ нечто противозаконное, какъ насиліе, и домогаются возвращенія къ установившимся обычаямъ.

 Но это пошлое, старинное право, не есть особенность одного Новгорода или Пскова. Оно было известно и всей Русской земле. То, что было изначала во всѣхъ волостяхъ, есть, конечно, ихъ старина, пошлина, обычаи. Такая старина была во всЬхъ волостяхъ.

И въ Москве обычай продолжаетъ действовать, не только сохраняя то, что прежде сложилось, но и являясь творческою силою, которая созидаетъ вновь нормы права. Московскіе государи не обходятся безъ старины.

 Приступая къ составленію новаго Судебника, царь благословился у митрополита и всего освященнаго собора «судебникъ исправите по старинѣ». Все содержаніе Судебника представляется Ивану Грозному стародавнимъ обычаемъ, а вовсе не актомъ его личнаго усмотрѣнія. Такимъ же стародавнимъ обычаемъ представляется ему и вся его политическая деятельность. Въ переписке съ Курбскимъ онъ даетъ такое объясненіе своимъ самовластнымъ дѣйствіямъ: «Самодержавства нашего починъ отъ великаго князя Владиміра», мы родились на царстве, а не чужое похитили». «Россійскіе самодержавцы изначала сами владеютъ всѣмъ царствомъ, а не бояре и вельможи. Доселѣ русскіе владетели не давали отчета никому, но повольны были подвластныхъ своихъ жаловать и казнить, а не судились съ ними ни передъ кѣмъ». Такимъ образомъ и Иванъ Грозный не создалъ въ Москве самодержавія: если онъ царствовалъ самовластно, казнилъ по усмотрѣнію, то только потому, что такъ было изстари, такъ пошло отъ Владиміра Святого.

Въ Московскомъ государстве самые важнѣйшіе вопросы государственнаго быта не были опредѣлены уставами. Московскіе великіе князья, когда зашла рѣчь о престолонаслѣдіи, о правахъ князя, ссылаются на старину, а не на уставъ. То же надо сказать о порядкѣ государственнаго управленія. Не только княжеская дума, но даже и царская не имѣютъ устава. Если князья не спѣшатъ съ своими опредѣленіями по вопросамъ, такъ близко ихъ касающимся, то что же сказать о гражданскомъ и уголовномъ правѣ? Понятіе собственности, способовъ ея пріобретенія и утраты, наследства, всѣ семейныя отношенія, понятіе о возникновеніи обязательствъ из договоровъ и правонарушеній, понятіе о томъ, что убійство и татьба суть преступленія и подлежать наказанію, —все это такія понятія, который возникли изъ обычаевъ и существовали гораздо ранѣе, чѣмъ появились князья Рюриковичи.

II. Уставная дѣятельность князей
 Второй источникъ права составляютъ княжескіе уставы. Однимъ изъ главныхъ предметовъ деятельности князей былъ суд. По общему правилу судъ вѣдалъ самъ князь, но не будучи въ состояніи везде судить самъ, онъ посылалъ своихъ мужей для производства суда, а самъ опредѣлялъ, какимъ образомъ имъ судить, какія делать взысканія и проч.

 Распоряженія князей и царей не носятъ еще наименованія закона, для нихъ существуютъ другія названія: уставь, урокъ , позднее —указъ, уложеніе.
 Устав — древнейшее слово.
 Слово урокъ встречается въ Русской Правде въ смысле установленія.

 Указъ — есть приказъ князя, уложеніе — его установленіе. Первоначально уставы были словесныя распоряженія князей. Съ распространеніемъ грамотности ихъ стали записывать, но для памяти, а не потому, что письменная форма была необходима. Отъ письменной формы распоряженіямъ князей стало усвояться наименование грамотъ. Отсюда — уставный грамоты, жалованныя грамоты, память и проч.

 Внѣшній видъ уставовъ. Въ древнѣйшее время письменная форма устава не была необходима. Довольно было словеснаго приказа. Съ теченіемъ времени ихъ стали записывать для памяти, и назывались они «памятями» или «грамотами». Подписи князя не требовалось. Обыкновенно подписывался дьякъ писавшій грамоту. Въ важныхъ случаяхъ прикладывали печать. На договорахъ князей между собой иногда подписывался митрополитъ.

III. Договоры
 Третій также очень обильный источникъ возникновенія права въ древнее время составляетъ соглашеніе договаривающихся сторонъ касательно началъ, имѣющихъ определять ихъ взаимныя отношенія. Договоръ въ этомъ смыслѣ выходитъ за пределы известныхъ намъ въ современномъ гражданскомъ быту договоровъ. Эти последніе определяютъ огношенія сторонъ на основаніи существующаго уже права. Новаго права они не созидаютъ, а только применяютъ действующее къ известнымъ лицамъ и отношеніямъ. Въ древнее время роль договоровъ была гораздо шире, они не применяли только известное уже право, а установляли его вновь.
 Область дѣйствія договоровъ, какъ источниковъ права, въ древнее время была гораздо шире. Они встречаются съ этимъ творческимъ значеніемъ не только въ международныхъ сношеніяхъ, но и внутри государства: разные составные его элементы опредѣляютъ свои отношенія путемъ договоровъ. Но договоры имеютъ для насъ и другое значеніе. Иногда они определяютъ отношенія сторонъ на основаніи существующаго уже обычнаго права.
 Въ нашихъ древнихъ памятникахъ договоры называются: миромъ, рядомъ, докончаніемъ, цѣлованіемъ.
 Мы иміемъ несколько видовъ договоровъ:

1) договоры русскихъ князей, какъ представителей русской земли, съ иностранными государствами; такіе договоры называются международными;

2) договоры между князьями различныхъ русскихъ областей, договоры междукняжескіе;

3) договоры между составными элементами одной и той же волости, между народомъ и княземъ.

IV Вѣчевыя постановленія
 Четвертый источникъ права составляютъ постановленія веча. Дошли до насъ только вѣчевыя грамоты Пскова и Новгорода.
 Псковская грамота содержитъ богатый матеріалъ для изученія гражданскаго права, уголовнаго и судопроизводства.
 Новогородская судная грамота была составлена тоже на вече. Въ первоначальной редакціи новогородской судной грамоты слъдовательно, имени великихъ князей не было. Она была составлена новогородцами только «промежъ себя» безъ утвержденія великихъ государей. Переписка грамоты на имя великихъ князей совершилась въ 1471 году или въ слѣдующемъ. Но когда была составлена грамота на вѣчѣ этого мы не знаемъ. Можно думать, что это произошло около половины XV вѣка.

V. Византійское право


Принятіе христіанства имѣло своимъ необходимымъ слѣдствіемъ переносъ въ Россію памятниковъ византійскаго церковнаго права. Для потребностей церковнаго управленія къ намъ получили доступъ два греческихъ номоканона: въ 50 титуловъ и въ 14. Второй, позднѣйшій по времени номоканонъ въ 14 титуловъ, приписываемый патріарху Фотію (883), также состоитъ изъ каноновъ и свѣтскихъ законовъ. Въ IX вѣкѣ этотъ номоканонъ былъ только пересмотрѣнъ и дополненъ постановленіями шестого и седьмого вселенскихъ соборовъ и соборовъ, бывшихъ при Фотіи; первоначальную же редакцію его относитъ ко второй четверти VII в.

 Помимо памятниковъ церковнаго законодательства, у насъ были исвѣстны и византійскіе сборники свѣтскаго права: эклога и прохиронъ.


Эклога издана въ 741 году им пер. Львомъ Исавряниномъ и сыномъ его, Константиномъ. Важнѣйшимъ памятникомъ законадательства имп. Льва
является эклога. Она носитъ такое заглавіе: «Избраніе законовъ вкратцѣ, учиненное Львомъ и Константиномъ, мудрыми и благочестивыми царями, изъ институцій, дигестъ, кодекса и новыхъ постановленій великаго Юстиніана, съ исправленіемъ лъ смывлѣ большаго человѣколюбія».

 Въ царствованіе Василія Македонянина многія изъ нихъ были не только отмѣнены, но и осуждены. Въ отмѣну эклоги Василій Македонянинъ издалъ новую ручную книгу законовъ, прохиронъ. Этотъ второй сборникъ, составленный въ 870 году, есть возвращеніе къ началамъ Юстиніанова права; только въ области уголовнаго законодательства онъ повторяетъ эклогу.


Прохиронъ дѣйствовалъ до паденія Восточной имперіи.

VI. Ханскіе ярлыки
 Къ числу источниковъ права относятся также ханскіе ярлыки. Ярлыки, даваемые князьямъ, касались опредѣленія правъ князей на извѣстный столъ. Орда признавала за извѣстнымъ княземъ право на извѣстный столъ и выдавала ему ярлыкъ на княженіе. Объ этихъ ярлыкахъ говорится во многихъ мѣстахъ лѣтописи, но ни одного изъ нихъ къ намъ не дошло. Другой родъ ярлыковъ - это ярлыки, даваемые духовенству (митрополиту, епископамъ и т. п.). Завоевавъ Русскую землю, татары, однако, не преслѣдовали православіе и русское духовенство, они покровительствовали ему и просили усердно молиться Богу за нихъ. Вслѣдствіе такого отношенія къ духовенству, татары выдавали ярлыки епископамъ и митрополитамъ, въ которыхъ освобождали ихъ отъ дани, признавали за ними право суда въ принадлежащихъ имъ владѣніяхъ, запрещали баскакамъ (татарскимъ чиновникамъ) въѣзжать въ имѣнія духовенства и проч. Ярлыки, даваемые духовенству, сохранились до нашего времени. Они собраны и напечатаны Григорьевымъ.

Русская правда


Этотъ памятникъ древнѣйшаго русскаго права былъ открытъ Татищевымъ въ Новгородской лѣтописи письма исхода XV вѣка. Татищевъ оцѣнилъ его важность, выписалъ изъ лѣтописи, перевелъ, снабдилъ примѣчаніями и представилъ въ 1738 году въ Академію Наукъ. Тамъ Русская Правда оставалась безъ движенія почти въ теченіе ЗО-ти лѣтъ, и только Шлецеръ отдалъ ей должное и впервые напечаталъ въ 1767 году.

 Списки Русской Правды находятся въ новгородскихъ лѣтописяхъ, въ кормчихъ книгахъ и въ сборникахъ разнаго рода статей, которые содержатъ въ себѣ, между прочимъ, и цѣлый рядъ юридическихъ памятниковъ, напримѣръ: су-дебникъ царя Константина, извлеченіе изъ книгъ Моисеевыхъ, договоръ смоленскаго князя Мстислава съ нѣмцами, уставъ о мостовыхъ и пр., а между ними и Русскую Правду. Нѣкоторые изъ сборниковъ этого рода носятъ наименованіе «Мѣрило Праведное».
Въ настоящее время извѣстно болѣе 50 списковъ Русской Правды.

 Туземное право, занесенное въ Русскую Правду, по происхожденію своему является, главнымъ образомъ, обычнымъ; а потому содержаніе Правды далеко заходитъ въ глубь вѣковъ и гораздо древнѣе того времени, когда было записано. Месть, выкупъ, институтъ рабства, устраненіе сестеръ при братьяхъ отъ наслѣдованія — все это исконные народные обычаи, которые соблюдались задолго до призыва Рюриковичей. Въ Русскую Правду внесены и княжескіе уставы, но уставной дѣятельности князей принадлежитъ въ ней, сравнительно, немного. Законодательная дѣятельность развивается поздно, на глазахъ исторіи, первоначально же всѣ народы живутъ по обычному праву. Таково содержаніе и такъ называемыхъ варварскихъ законовъ; въ нихъ нерѣдко встрѣчаются королевскіе уставы, но и они не всегда содержатъ въ себѣ новое право, а въ очень многихъ случаяхъ только формулируютъ обычное. То же надо сказать и о содержаніи Русской Правды.

 Содержаніе Русской Правды, такимъ образомъ, не выписано изъ какого-либо иностраннаго сборника; оно представляетъ отраженіе современной составителю русской обычной и уставной практики.

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ПРАВО
ОТДѢЛЪ ПЕРВЫЙ. УСТРОЙСТВОНѣкоторые историки середины прошлаго вѣка думаютъ, что рѣчь о государственномъ устройствѣ можетъ быть въ Россіи только съ XII в., до этого же времени государства не было, а былъ родовой бытъ. Для разрѣшенія этого вопроса необходимо условиться, что нужно понимать подъ государствомъ? — Государство — это такой союзъ людей, который вышелъ за предѣлы рода: нѣсколько родовъ, образующихъ племя, могутъ уже положить начало государственной жизни. Слѣдующіе три признака существенны для бытія государства:
 1) нѣкоторая территорія,

2) народъ, живущій на этой территоріи,

3) общая власть, которая соединяетъ этотъ народъ въ одно цѣлое.

 Относительно того, что древній бытъ Россіи подходитъ подъ понятіе государства, мы имѣемъ достаточно указаній.

  II. Органы управленія



Паши источники говорятъ, главнымъ образомъ, объ органахъ княжескаго управленія; но рядомъ съ княжескимъ существовало и самоуправленіе общинъ. Управленіе князя, поскольку князья занимали столы по призванію народа или съ его согласія, представляется въ значительной степени народнымъ. А потому и князь, заключившій съ народомъ рядъ на княженіе, можетъ быть разсматриваемъ тоже какъ органъ самоуправленія княжества.


Во главѣ всего управленія княжества стоялъ князь. Князь управляетъ лично, т.-е. принимаетъ непосредственное участіе во всѣхъ дѣлахъ управленія. Это видно изъ поученія Владиміра Мономаха. Личнаго княжескаго управленія обыкновенно желалъ и самъ народъ, исходя изъ той мысли, что князья, какъ лица, поставленныя выше партій, могли быть безпристрастнѣе всякихъ другихъ правителей.


Понятно, однако, что князь, соединяя всѣ вѣтви управленія въ своихъ рукахъ, не могъ обходиться безъ помощниковъ. И дѣйствительно съ древнѣйшихъ временъ мы встрѣчаемъ указанія на существованіе второстепенныхъ властей, вѣдѣнію которыхъ поручались отдѣльныя отрасли управленія и суда. Къ мѣстнымъ органамъ будутъ относиться: во-первыхъ, самъ князь, затѣмъ: посадники, намѣстники и волостели, съ зависѣвшими отъ нихъ чиновниками, сотскіе и старосты; разнаго рода приказные люди, спеціальныя назначенія отъ князя; разнаго наименованія пошлинники, назначавшіеся для сбора княжескихъ пошлинъ и даней; наконецъ, дли завѣдыванія государственнымъ и частнымъ имуществомъ князя служили: дворскіе казначеи, ключники, дьяки, посельскіе и путные бояре.

Переходимъ къ разсмотрѣнію отдѣльныхъ органовъ управленія.


Княжеская и царская дума


Существованіе княжеской думы съ древнѣйшихъ временъ нашей исторіи не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Памятники постоянно говоритъ о думѣ князей съ мужами, боярами, духовенствомъ, городскими старцами и т. д.
 Князь не былъ обязанъ съ кѣмъ-либо совѣщаться, онъ совѣтуется во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда находитъ нужнымъ и желательнымъ: во всѣхъ остальныхъ онъ дѣйствуетъ одинъ.
 Такимъ образомъ совѣщаніе съ мужами было для князя необходимо въ тѣхъ случаяхъ, когда онъ хотѣлъ воспользоваться содѣйствіемъ членовъ своей дружины. Бояре Владиміра Мстиславича отказались помогать ему потому, что князь самъ рѣшилъ отправиться въ походъ, не посовѣтовавшись предварительно съ ними.

Вече и князь. Русское государственное устройство и управление во времена Рюриковечей.  Народъ и князь суть два одинаково существенныхъ элемента древне-русскаго общественнаго быта: съ одной стороны, народъ не можетъ жить безъ князя, съ другой —главную силу князя составляетъ тотъ же народъ. — Участіе народа въ общественныхъ дѣлахъ проявляется подъ формою — вѣча.
 Вѣче не создано княземъ; оно составляетъ первоначальную форму быта. Отечественные памятники разсказываютъ о народныхъ рѣшеніяхъ еще до призванія Рюрика.

 Во времена князей Рюриковичей форма эта встрѣчается на всемъ пространствѣ княжеской Россіи: гдѣ были князья, тамъ было и вѣче. Новгородъ не представляетъ въ этомъ отношеніи исключительнаго явленія: его быть есть быть общій всѣмъ городамъ русскимъ.
 Несмотря на эту не полноту нашихъ лѣтописныхъ источниковъ, они представляютъ, однако, указанія на существованіе вѣча не только во всѣхъ главныхъ городахъ, но и въ очень многихъ изъ городовъ второстепеннаго и даже третьестепеннаго значенія.
 Наконецъ, мы можемъ привести и мѣсто лѣтописи, упоминающее слоло вѣче для всѣхъ этихъ городовъ. Подъ 1262 годомъ читаемъ: «вложи Богъ ярость въ сердца крестьянамъ, изволиша вѣчь, и выгнаша поганыхъ (татарскихъ откупщиковъ даней) изъ городовъ: Ростова, Суздаля, Владиміра и Переяславля».
 Послѣ этихъ въ большей части случаевъ довольно подробныхъ свѣдѣній объ участіи, которое принимали древніе города въ рѣшеніи общественныхъ вопросовъ, приведемъ и тѣ краткія указанія, которыя дошли къ намъ еще отъ двацати трехъ городовъ. Часто все извѣстіе лѣтописи заключается въ одномъ словѣ: горожане такого-то города «предались» князю, или «затворились» отъ князя или Половцевъ, или «бились» за князя, или «вышли на встрѣчу» къ князю.
 Въ этихъ выраженіяхъ высказывается результатъ воли народной.
 Приведенныя здѣсь извѣстія, которыми мы никакъ не думаемъ исчерпать все содержаніе нашихъ лѣтописей, обнимаютъ собою всѣ главные центры древне-русской жизни, начиная Новгородомъ, Кіевомъ, Псковомъ, 37) Полоцкомъ, Смоленскомъ, Владиміромъ Волынскимъ, Галичемъ, Черниговомъ, Рязанью, Ростовомъ, Суздалемъ, Владиміромъ, Переяславлемъ, и оканчивая Москвою и Тверью. — Помимо этихъ отдѣльныхъ указаній на существованіе вѣчеваго быта въ томъ или другомъ городѣ, мы можемъ привести и прямое свидѣтельство современника въ пользу его всеобщности. Суздальскій лѣтописецъ, размышляя по поводу знаменитой въ его время борьбы Владиміра съ Ростовомъ и Суздалемъ, говорить: «Новогородцы бо изначала, и Смолияне, и Кіяне, и Полочане, и вся власти (т. е. волости) якоже на думу на вѣча сходятся...» 58). И такъ, по свидѣтельству лѣтописца второй половины XII в. во всѣхъ волостяхъ тогдашней Россіи существовалъ старинный обычай - сходиться на вѣче, какъ на думу; въ этомъ отношеніи онъ нисколько не различаетъ Новгорода отъ Смоленска, Кіева, Полоцка, Ростова и всѣхъ другихъ волостей, сколько бы ихъ ни было.

Вѣчевой бытъ былъ явленіемъ необходимымъ въ древней Россіи, а потому и всеобщимъ. Князь, призванный элементъ волости, не имѣлъ еще своихъ собственныхъ, достаточно развитыхъ орудій управленія. У него не было ни полиціи, ни войска въ теперешнемъ смыслѣ слова. Между княземъ и исполнителями его воли не было даже той поземельной связи, которая даетъ такую прочность отношеніямъ феодальнымъ и помѣстнымъ. Отношенія служилыхъ людей къ князю были до крайности шатки, они могли прерваться ежеминутно и по односторонней волѣ служилаго человѣка. Эта слабость собственныхъ силъ князя естественно заставляла его искать опоры въ согласіи съ народомъ, выдвигала народъ на первый планъ. Хотя вѣче и не было создано княземъ, но онъ долженъ былъ обращаться къ нему. Такимъ образомъ вѣче не есть явленіе одиночное, стоящее внѣ прямой связи съ другими учрежденіями княжеской Россіи: оно составляетъ необходимое къ нимъ дополненіе.

 Объединеніе же Россіи въ одно государство съ центромъ въ Москвѣ сдѣлало невозможнымъ прежнее участіе народа въ общественныхъ дѣлахъ подъ формою вѣча, а новой формы, болѣе соотвѣтствующей измѣнившимся потребностямъ времени, не было, да и исторія княжескаго періода вовсе не къ тому шла, чтобы ее выработать.

 Конецъ ХѴ и начало XVI в. можно считать тѣмъ временемъ, когда новыя условія общественнаго строя достигли значительной зрѣлости и перешли въ общественное сознаніе. По мѣрѣ приближенія къ этому времени старый порядокъ вещей все болѣе и болѣе утрачиваетъ свои силы. Вѣчевыя собранія, слѣды которыхъ сохранились отъ второй половины XIV и XV вѣка, составляютъ исключеніе, а не правило; это послѣдніе отголоски древняго быта. Къ концу XV в. Россія представляется раздѣленной на двѣ мало похожихъ одна на другую части: Новгородъ и Псковъ являются представителями стараго порядка, Москва-новаго. Вѣчевое устройство, сохранившееся въ сѣверо-западномъ углу Русской земли, мало вяжется съ устройствомъ остальной Россіи; послѣдніе Московскіе князья вступаютъ въ прямую борьбу съ нимъ и выходятъ побѣдителами: въ 1478 г. Ивану Васильевичу удается отмѣнить вѣчевой бытъ Новгорода, а въ 1510 г. сынъ его, Василій, уничтожаетъ и Псковское вѣче.

ГЛАВА ВТОРАЯ.Устройство вѣчевыхъ собраній.1. ОКРУГъ.
 Округъ, жители котораго составляютъ народное собраніе, есть волость: «волости, говоритъ лѣтописецъ, сходятся на вѣча, какъ на думу»

1). Что же такое волость? Итакъ, волость, составлявшая народное собраніе, есть ничто иное какъ отдѣльное княженіе, въ составъ котораго входило, обыкновенно, нѣсколько различныхъ по своему значенію пунктовъ поселенія.
 Болѣе значительные пункты населенія обращались въ города 3), которые въ свою очередь подраздѣлялись на главные, или
 5) Слово «городъ» означаетъ собственно всякое укрѣпленіе съ цѣлью обороны. Въ Ипат. лѣт. подъ 1219 г. читаемъ: «...и созда градъ на церкви»... или въ Новгрд. І. подъ 1224 г.:.... сталъ бо бѣ на горѣ, надъ рѣкою надъ Калкомъ, и ту створи городъ около себя въ колѣхъ, и бися съ ними изъ города того по 3 дни».

 города просто и на пригороды. - Древній русскій городъ имѣлъ свой особый характеръ, рѣзко отличавшій его отъ городовъ новыхъ. По внѣшнему виду — это укрѣпленное мѣсто, отъ чего онъ и получилъ свое родовое имя;

 Согласно съ этимъ, выраженіе «ставить городъ» означаетъ обыкновенно только сооруженіе стѣнъ около существующаго уже поселенія для огражденія его жителей отъ внезапныхъ вторженій. Такъ извѣстія о построеніи Новгорода напр. встрѣчаются въ XI, XII, XIII и XIV в.; см. Ник. 1044 г., 1116 г., Новгрд. І 1262 г., Львов. 1302 г. Древнѣйшее же указаніе на построеніе городовъ съ цѣлью защиты относится еще ко времени, предшествовавшему призваніе Рюрика. Въ 859 г. —Кривичи, Славяне, Чюдь и Меря, изгнавъ за море Варяговъ, которымъ до того времени платили дань,немедленно начинаютъ «грады ставити», т. е. укрѣплять свои поселенія, чтобы тѣмъ упрочить только-что завоеванную самостоятельность. Воскр. Призванные вскорѣ за тѣмъ князья являются продолжателями народа въ этомъ дѣлѣ охраненія самостоятельности Русской земли. Иногда, по стратегическимъ соображеніямъ, - города ставились и на новыхъ мѣстахъ, гдѣ прежде не было поселеній. Въ такихъ случаяхъ лѣтописи не ограничиваются обычнымъ выраженіемъ «поставить городъ»; но еще прибавляютъ къ тому и извѣстіе о населеніи такого города пришлыми людьми. Обладаніе землей было такимъ важнымъ условіемъ политической силы въ древней Россіи, что количество поземельной собственности, принадлежавшей гражданамъ того или другаго города, можетъ быть прямо считаемо мѣриломъ ихъ политическаго значенія. Извѣстно значеніе, которымъ пользовался Новгородъ по самый конецъ ХѴ в.; объясненіе ему надо искать въ громадной поземельной собственности, принадлежавшей его горожанамъ.

 Раскинутость поземельной собственности горожанъ далеко за чертой города дѣлала необходимымъ учрежденіе пригородовъ. Небольшіе укрѣпленные пункты, расположенные по окраинамъ волости, могли быть очень полезны во время хищническихъ вторженій, столь обыкновенныхъ въ древнее время: жители селеній вмѣсто того, чтобы искать спасенія въ стѣнахъ главнаго города, часто очень отъ нихъ удаленнаго, могли съ гораздо большимъ удобствомъ пользоваться для этой цѣли оградой ближайшаго пригорода. Это служебное значеніе пригородовъ по отношенію къ городамъ видно изъ того, что города сами нерѣдко заботились объ укрѣпленіи своихъ пригородовъ 7). Пригороды, слѣдовательно, составляли ихъ насущную потребность. Понятно, что потребность въ пригородахъ была тѣмъ сильнѣе, чѣмъ далѣе простирались поземельныя владѣнія городовъ; наоборотъ, города небогатые легко могли обойтись и вовсе безъ пригородовъ. Этимъ объясняется то, что пригороды были распредѣлены между городами далеко неравномѣрно. Не нужно, однако, думать, что вся земля извѣстной волости составляетъ собственность жителей ея главнаго города. Пригороды, около которыхъ была расположена поземельная собственность Новогородцевъ, имѣли своихъ особыхъ горожанъ, которые, также какъ и Новгородцы, не могли существовать безъ поземельной собственности.

 Главные города первоначальныхъ волостей обозначились въ самой первой древности, таковы: Новгородъ, Полоцкъ, Ростовъ Смоленскъ, Кіевъ, Коростень и др. Надо думать, что въ этихъ пунктахъ, при первоначальномъ разселеніи племенъ, осаждались наиболѣе значительныя части переселенцевъ, чѣмъ и условливалось послѣдующее ихъ преобладаніе. Съ теченіемъ времени и увеличеніемъ народонаселенія долженъ былъ почувствоваться недостатокъ въ первоначально занятой землѣ, потребовались новыя занятія. На ряду съ этимъ могли быть и выселенія изъ первоначальнаго пункта поселенія на вновь занятыя земли 9). Но выселки, отдѣляясь, сохраняли, однако, связь съ своею метрополіей, ибо должны были чувствовать необходимость въ ея защитѣ. Такимъ образомъ могли образоваться тѣ волости съ нѣсколькими пунктами поселенія, составляющими одно политическое тѣло, съ которыми мы имѣемъ дѣло въ княжескій періодъ.

 На основаніи источниковъ можно только утверждать, что племенное различіе не имѣло рѣшительнаго вліянія на образованіе волостей. Славянскія племена, заселившія Россію, не отличались рѣзкими особенностями, которыя могли бы на долго обусловить особый для каждаго племени ходъ политическаго развитія, —явленіе, замѣчаемое въ исторіи Германскихъ племенъ. Наши лѣтописи въ самыя отдаленныя времена, о которыхъ только они сохранили воспоминаніе, разсказываютъ какъ о соединеніи разныхъ племенъ въ одну волость, такъ и о распаде ніи одного племени на разныя волости. Такъ Изборскъ, населенный Кривичами, съ древнѣйшаго времени принадлежитъ къ волости Новгородской; а съ другой стороны, остальные Кривичи въ то же самое время были раздѣлены между двумя разными волостями - Полоцкой и Смоленской, историческія судьбы которыхъ весьма различны .

 Еще подъ 839 г. Лавр. лѣт., перечисляя сѣверныя племена, платившія дань Варягамъ, называетъ Чюдь, Славянъ, Мерю и всѣхъ Кривичей. Это «всѣхъ» вызвано именно раздробленностью Кривичей на нѣсколько волостей: лѣтописецъ хочеть обратить вниманіе читателя не на однихъ только Новогородскихъ Кривичей, но и на Полоцкихъ и Смоленскихъ, о которыхъ встрѣчаемъ прямыя указанія въ Лавр. на стр. 3 и подъ 862 годомъ.

2. НАСЕЛЕНІЕ ВОЛОСТИ.
 Древняя Россія не знала сословій. Это явленіе царской эпохи нашей исторіи; только первые зародыши его относятся къ концу княжескаго періода. Въ княжескую же эпоху все населеніе представляетъ единообразную массу, разные слои которой отличались одинъ отъ другаго - достоинствомъ, а не правами. Различій по занятіямъ не существуетъ: отъ князя до послѣдняго свободнаго всякій можетъ быть воиномъ, имѣть поземельную собственность, заниматься торговлей и промыслами. Каждый имѣетъ право на все, но одному удалось больше, чѣмъ другому, а потому онъ и выдѣляется какъ чѣловѣкъ «лучшій»; кто остался позади всѣхъ,

 Характеризуется эпитетомъ «меньшаго» человѣка. Такимъ образомъ возникала цѣлая лѣстница качественныхъ различій одного и того же рода людей. Ступени этой лѣстнипы не были замкнуты: по мѣрѣ улучшенія фактической обстановки, человѣкъ самъ собою поднимался на слѣдующую ступень и на оборотъ.Изъ этого не слѣдуетъ, однако, заключать, что возвышеніе «меньшихъ» было дѣломъ легкимъ, что стоило только захотѣть, что бы сдѣлаться лучшимъ человѣкомъ. Экономическія условія большинства «меньшихъ людей» могли быть такъ тяжелы, что имъ не только никогда не удавалось подняться въ средній или высшій слой, а наоборотъ многіе изъ нихъ чрезъ посредствующія ступени наймитовъ и закуповъ нерѣдко спускались въ сословіе рабовь.

 Наши памятники обозначаютъ однимъ словомъ - все свободное населеніе, со всѣми его подраздѣленіями. Такихъ всеобъемлющихъ словъ у насъ два: людіе и мужи.

 Для обозначенія людей высшаго слоя служатъ прилагательныя: лучшій, вячшій, большій, старшій, нарочитый; нисшаго — мелкій, меньшій, простой, черный; вовсе безъ эпитета —эти слова указываютъ на среднихъ людей, если по смыслу не слѣдуетъ принимать населеніе въ полномъ его составѣ.

 Для людей мелкихъ мы встрѣчаемъ техническое слово смердъ; для людей лучшихъ — бояринъ и огнищанинъ, послѣднее, однако, довольно рано вышло изъ употребленія; для людей среднихъ - купецъ.

 Точно также и «огнищане» упоминаются лѣтописями на томъ мѣстѣ, которое обыкновенно занимаютъ бояре, или лучшіе люди 22). Въ лѣтописяхъ не рѣдки указанія на смердовъ какъ на нисшій слой населенія: это постоянные жители небольшихъ, а слѣдовательно, и не важныхъ пунктовъ поселенія селъ, ихъ главное занятіе хлѣбопашество. Согласно съ этимъ различіемъ бояръ и огнищанъ отъ смердовъ, Русская Правда говорить о смердахъ и объ огнищанахъ, какъ о двухъ крайнихъ слояхъ населенія 23).

 Чтобы составить себѣ вѣрное представленіе о значеніи купца въ древней Россіи, мы должны совершенно отвлечься отъ того понятія «о купеческомъ сословіи», которое сложилось гораздо позднѣе. Купцы въ древнемъ русскомъ обществѣ не составляютъ противоположности къ остальному населенію, къ людямъ вообще. Они воюютъ также какъ и люди; кромѣ того, они являются государственными дѣятелями и въ мирное время - или вмѣстѣ съ другими, или и совершенно одни, — и въ такомъ случаѣ за всѣхъ другихъ. Такъ въ 1215 г. Новгородцы, много думавши, посылаютъ за княземъ Ярославомъ посадника, тысячскаго и десять человѣкъ купцевъ, «старѣйшихъ мужей». Въ 1177 году во Владимірѣ на Клязьмѣ собираются бояре и купцы и требуютъ отъ князя своего Всеволода, чтобы онъ принялъ рѣшительныя мѣры противъ только-что побѣжденныхъ имъ Рязанскихъ князей. Бояре и купцы говорять Всеволоду: «князь, мы тебѣ добра хотимъ, мы складываемъ за тебя свои головы, а ты держишь враговъ твоихъ на свободѣ: либо казни ихъ, либо ослѣпи, либо дай намъ» 25). Съ другой стороны, право торговать не принадлежитъ исключительно какому-либо одному роду людей: торговать могутъ всѣ, начиная отъ князя и до послѣдняго смерда. - Соображая только-что указанныя факты, мы приходимъ къ такому заключенію. Купцы не составляють особаго сословія съ исключительно ему принадлежащими правами, и наоборотъ, они не исключены отъ пользованія какимилибо преимуществами, которыми пользуется остальное населеніе; купцы-это только новое названіе «людей», заимствованное отъ занятія 26). Говоря, что это названіе заимствовано отъ занятія, мы тѣмъ самымъ указываемъ и на тотъ слой людей, который по преимуществу могъ обозначаться именемъ людей торговыхъ, купцевъ. Въ древней Россіи, когда движимости не были такъ разнообразны и цѣнны, какъ въ настоящее время, когда главное условіе богатства и силы заключалось въ обладаніи недвижимостями — землей и угодьями, торговля, какъ исключительное занятіе, не могла доставить положенія равнаго съ положеніемъ богатыхъ землевладѣльцевъ. Согласно съ этимъ второстепеннымъ значеніемъ торговли, именемъ купцевъ вообще - обозначается средній слой людей: это не лучшіе люди, не бояре, но и не черные, не смерды; при перечисленіи разныхъ слоевъ населенія купцы стоятъ обыкновенно ниже бояръ, но выше черныхъ людей 27). Но такъ какъ торговля можетъ составлять важное подспорье и для богатыхъ землевладѣльцевъ. то и эти лучшіе люди, бояре, если они извѣстны своими торговыми операціями, — могутъ быть также названы купцами.

 Въ Новгородѣ и Псковѣ встрѣчаемъ еще «людей» съ особымъ эпитетомъ: житейскихъ людей, или сокращенно-житьихъ. Прежде чѣмъ произносить сужденіе о житьихъ людяхъ, мы приведемъ нѣсколько характеристическихъ для нихъ мѣстъ изъ лѣтописей. Съ самымъ общимъ значеніемъ встрѣчаемъ житьихъ во Псковѣ. Въ 1471 году великій князь Иванъ Васильевичъ, замысливъ войну на Новгородъ, посылаетъ пословъ къ Псковичамъ: «къ посадникамъ, житьимъ людямъ и ко всей землѣ Псковской» 29). Здѣсь подъ житьими разумѣется все населеніе города Пскова; кромѣ житьихъ упомянуты только посадники, да Псковская земля вообще. Новгородскія лѣтописи даютъ нѣсколько мѣстъ, въ которыхъ подъ житьими должно видѣть - то лучшихъ людей, бояръ, то среднихъ.

 Такимъ образомъ, купецъ есть также житейскій человѣкъ, какъ и бояринъ.-Воскресенская лѣтопись, разсказывая, что Новгородцы призвали великаго князя Ивана Васильевича судить своихъ посадниковъ и бояръ, называетъ призвавшихъ - черными людьми, чернью; а Псковская первая тѣхъ же самыхъ людей называетъ житьими и моложшими 33). По Псковской лѣт., слѣдовательно, житьи очень близко подходятъ къ чернымъ, забираютъ въ свою среду весь средній слой.

ЗАМЪТКА О ЗНАЧЕНІЙ СЛОВА РОДЪ. Мы не думаемъ, чтобы указанному въ текстѣ ограниченію права участія въ вѣчевыхъ собраніяхъ можно было дать болѣе широкій объемъ, распространить его не только на членовъ семьи, состоящихъ подъ отеческой властью, но и на всѣхъ младшихъ родичей извѣстнаго рода, ограничивъ право участія въ вѣчевыхъ собраніяхъ одними старѣйшинами, какъ представителями родовъ, родоначальниками или патріархами. Не подвергая ни малѣйшему сомнѣнію существованіе родоваго быта какъ переходной ступени къ быту государственному, мы утверждаемъ только, что въ историческую эпоху Рюриковичей родъ не существовалъ какъ учрежденіе съ опредѣленными правами и обязанностями его членовъ. Сохраненные Русской Правдой законы о порядкѣ наслѣдованія очень ясно указываютъ на то, что родственники не соединялись у насъ въ роды, съ правами юридическаго лица, съ общимъ представительствомъ и общей собственностью. По законамъ Русской Правды, если смердъ умиралъ, не оставивъ сыновей, имущество его поступало къ князю, дочери смерда не наслѣдовали; если умиралъ бояринъ, не оставивъ сыновей, имущество его поступало не къ князю, а къ дочерямъ. И такъ, наслѣдниками Русская Правда признаетъ — дѣтей умершаго, а если ихъ нѣтъ, — князя. Такимъ образомъ, по отношенію къ одному изъ важнѣйшихъ человѣческихъ интересовъ, по отношенію къ собственности-родъ не оказываетъ ни малѣйшихъ признаковъ бытія; всякая семья разсматривается какъ самостоятельное учрежденіе, внѣ связи съ другими семьями того же рода.

 Слово родъ, обозначая происхожденіе по крови, употребляется вмѣстѣ съ тѣмъ и для обозначенія всѣхъ тѣхъ человѣческихъ союзовъ, которые происходятъ въ силу послѣдовательнаго нарожденія; отъ обозначенія дѣйствія или причины оно переносится на самый продуктъ. Такимъ образомъ, слово родъ употребляется для обозначенія: во 1-хъ, семьи, во 2-хъ, родственниковъ вообще, въ 3-хъ, цѣлаго народа.

ГЛАВА ПЯТАЯ.
 Князь и его отношеніе къ вѣчу.

 Разбору взаимныхъ отношеній князя и вѣча необходимо предпослать общее замѣчаніе о характерѣ власти, принадлежавшей князю.

 Князь не былъ только высшимъ представителемъ исполнительной власти въ томъ смыслѣ, какой мы теперь соединяемъ съ этимъ понятіемъ. Начало раздѣленія властей, болѣе или мѣнѣе строго проводимое въ новѣйшее время, было совершенно чуждо духу нашего древняго государственнаго устройства. Если бы дѣятельность княза была ограничена только заботой о приведеніи въ исполненіе постановленій вѣча безъ участія въ ихъ возникновеніи, онъ былъ бы самымъ малоправнымъ членомъ волости, гдѣ каждый приносилъ свою собственную волю на вѣче и могъ проводить ее всѣми отъ него зависящими средствами. Такое ограниченіе личныхъ правъ князя нисколько не соотвѣтствовало ни его значенію, какъ свободнаго человѣка вообще, ни, еще болѣе, его значенію, какъ представителя общественной власти. Безъ князя не былъ возможенъ сколько нибудь прочный порядокъ; онъ призывался именно для водворенія наряда въ обществѣ, которое не могло изъ собственныхъ своихъ средствъ установить сколько нибудь удовлетворительные органы — суда и управленія. При отсутствіи всякаго начала дѣленія властей, призваніе - судить и володѣть возлагало на князя обязанность заботиться объ общественномъ благѣ въ самомъ широкомъ смыслѣ этого слова. Всѣ общественные вопросы были по преимуществу вопросами князя, касались его въ большей мѣрѣ, чѣмъ каждаго другаго члена волости, отдѣльно взятаго, ибо онъ былъ призванъ для водворенія порядка. Страдательное отношеніе къ вѣчу сдѣлало бы князя только послушнымъ орудіемъ враждебныхъ одна другой партій вмѣсто того, чтобы дать въ немъ обществу начало примиренія, сосредоточеніе и олицетвореніе интересовъ общихъ цѣлой волости. Призваніе князя есть первый шагъ къ выдѣленію государственнаго права изъ той первоначальной и безразличной совокупности частныхъ и общественныхъ правъ, неограниченнымъ обладателемъ которой чувствовалъ себя каждый свободный. — Въ нашихъ источникахъ не встрѣчаемъ ни одного указанія на то, чтобы народъ смотрѣлъ на князя только какъ на исполнителя вѣчевыхъ постановленій. Князь постоянно принимаетъ дѣятельное участіе въ вѣчевыхъ рѣшеніяхъ и приводитъ въ исполненіе только тѣ изъ нихъ, на которыя даетъ свое согласіе. Такимъ образомъ, князю принадлежитъ не только правительственная и судебная власть 1), но и участіе въ законодательствѣ.

 Съ другой стороны, князь не смѣшиваетъ лежащей на немъ доли участія въ дѣлахъ волости съ своими частными дѣлами: первыя онъ сознаетъ дѣлами Русской земли, вторыя - своими собственными 2).

 Во взаимныхъ отношеніяхъ князя и вѣча проявляется тотъ же общій законъ, который мы наблюдали какъ во взаимныхъ отношеніяхъ составныхъ частей одного и того же вѣча, такъ и разныхъ пунктовъ поселенія одной и той же волости - городовъ и пригородовъ: между княземъ и вѣчемъ должно быть единеніе, одиначество 3).

 По отношенію къ этому началу единенія, или соглашенія народа и князя необходимо различать два момента: моментъ призванія князя и — его послѣдующую дѣятельность. Въ моментъ призванія народъ и князь заключаютъ между собою рядъ4), т. е. соглашеніе объ условіяхъ, которыя кладутся въ основаніе будущему княженію. Въ теченіи самаго княженія могло возникнуть множество вопросовъ, подлежавшихъ обыкновенно рѣшенію вѣча и князя. По этимъ вопросамъ были не обходимы новыя соглашенія. Наша древняя исторія представляетъ не одинъ примѣръ такихъ соглашеній. Самые могущественные князья нуждались въ нихъ. Мы не впадемъ въ преувеличеніе, если скажемъ, что степень могущества князя была въ прямомъ отношеніи съ количествомъ «людей», стоявшимъ на его сторонѣ, бывшихъ съ нимъ въ одиначествѣ, соглашавшихся съ его мнѣніями.

 Такимъ образомъ, князь и вѣче стояли другъ подлѣ друга, какъ двѣ неподчиненныя одна другой власти, для совокупнаго дѣйствія которыхъ было необходимо взаимное соглашеніе.

Для примѣненія этого начала взаимныхъ соглашеній къ ежедневно возникающимъ вопросамъ общественной жизни была необходима значительная доля уступчивости какъ со стороны князя, такъ и со стороны вѣча, умѣренность въ проведеніи собственной воли, готовность отказаться отъ разъ предположенной цѣли, какъ скоро достиженіе ея было невозможно безъ нарушенія существующаго единєнія.

 Изгнаніе, впрочемъ, не всегда было послѣднимъ актомъ враждебнаго столкновенія князя съ вѣчемъ. Изгнанные князья не рѣдко находили поддержку въ другихъ волостяхъ и съ ихъ помощью мстили свои обиды. Эта новая, на этотъ разъ внѣшняя война - приводитъ къ новымъ комбинаціямъ опять смотря по отношенію силъ.

 Личность князя оставалась неприкосновенною, какъ бы далеко ни заходила рознь между нимъ и вѣчемъ. Самыя крайнія желанія недовольнаго княземъ вѣча состояли въ томъ, чтобы князь оставилъ волость. Это общее правило подвергалось только одному ограниченію: князь присуждался иногда къ временному заключенію. Это дѣлалось въ видахъ безопасности, напр. до пріѣзда новаго князя, или до управы съ другими князьями, поддерживавшими сторону изгоняемаго; если бы князю была предоставлена свобода до окончательнаго установленія новаго наряда, это могло бы повести къ усиленію его партіи 18).

 Нельзя сказать того же объ имуществѣ князя и личности его ближайшихъ приверженцевъ и слугъ. Имущество изгоняемаго князя подвергалось иногда грабежу.

 Изгнаніе было весьма обыкновеннымъ исходомъ борьбы, кончившейся не въ пользу князя, но не необходимымъ. Потерпѣвъ пораженіе, князь могъ войдти въ новое единеніе съ вѣчемъ.

 Такимъ образомъ, въ отношеніяхъ князя къ вѣчу проявляются тѣ же начала единенія и розни, которыя проникаютъ всю нашу древнюю жизнь. — Для правильнаго пониманія этихъ отношеній необходимо обратить вниманіе на слѣдующее:
 Во 1-хъ, война никогда не ведется противъ князя вообще, какъ Формы государственнаго быта, она ведется только противъ отдѣльныхъ личностей княжескаго рода. Самый же принципъ княжескаго правленія остается незыблемымъ. Нашей исторіи вовсе не извѣстенъ антагонизмъ князя и народа, стремленіе послѣдняго распространить свои права на счетъ правъ князя 21*). Народъ сознаетъ свою неспособность устроиться безъ князя и вмѣстѣ съ тѣмъ понимаетъ необходимость дать ему высокое положеніе въ своей средѣ, безъ чего не было бы возможно достиженіе цѣлей призванія. Князь есть въ высшей степени народная власть.